Книга Не все мы умрем - Елена Гордеева

Евгения засмеялась:

— Ну хорошо. Так и быть. Советую. Пока Болотова ведет это дело, ты ничего не сделаешь. Но я думаю, Болотова мешает не только тебе. Иначе чего она так взъелась на тебя? Из-за тайника, конечно. Который пустой. Ну а теперь выводы делай сам.

— Не могу, — признался Михаил. — Ума не хватает.

Евгения встала:

— Пойдем. От реки уже сыростью тянет, да и стемнело почти.

Они шли по лугу, над мокрой травой висел аромат мяты, и Евгения по дороге нагибалась и срывала в темноте душистые побеги.

На даче вскипятили чайник, заварили свежесорванную мяту, пристроились на веранде, где стоял маленький переносной телевизор. Показывали хронику происшествий дня.

К телефону подошел муж Болотовой.

— Это хто? — спросил дребезжащий старушечий голос в трубке. — Алена Борисовна дома?

— Какая Алена Борисовна? Куда вы звоните?

— Прокурорше Болотовой. Я чево, не туда попала, что ли?

— Кто ее спрашивает?

— Мокрухтина Анна Ивановна. Ты ей, милок, скажи, она подойдет.

— Минутку. Я сейчас посмотрю, дома ли.

Муж положил трубку рядом с телефоном и пошел на кухню.

— Тебя спрашивает какая-то кошелка. Мокрухтина Анна Ивановна.

— Кто? — побледнела жена. — Мокрухтина?

— Сказать, что ты спишь?

— Нет, я подойду.

Болотова взяла трубку.

— Здравствуйте, Елена Борисовна, — сказал бодрый женский голос. — Не хотели бы вы приобрести кое-что из архива Мокрухтина Федора Степановича?

У Елены Борисовны пресеклось дыхание. Первый импульс — бросить трубку. Второй импульс — она нажала на клавишу записи. В висках толчками билась кровь. У Болотовой была гипертония.

— Что ж вы молчите, Елена Борисовна?

— Нет-нет, я не молчу. — Болотова наконец справилась с дыханием. — Я думаю.

— Так вы хотите? Или мне передать материал компетентным органам? У меня здесь есть кое-какая пленочка, кое-какие документики. Я прошу за все это совсем немного: пять тысяч долларов. Только не говорите, что вам их надо собирать. Я знаю, они у вас дома.

Если бы ей сказали — десять тысяч, она бы и тогда не отказалась. Болотовой не приходило в голову, что не требуется вообще никакая сумма: с точки зрения прокурорши, отнять у нее жизнь — бессмысленно. Поэтому ее просто шантажируют. Это успокаивало.

— Я согласна, — выдавила из себя Болотова.

— Тогда я жду вас у метро «Спортивная». Знаете там почту? На улице Усачева, дом 29? Встаньте у входа, я к вам подойду. Только без глупостей: я женщина хрупкая, но за себя постоять сумею.

— Я сейчас еду, — выдохнула Болотова и положила трубку.

Муж стоял рядом. Он, конечно, ничего слышал, но видел, что включена запись, и понял, что разговор очень серьезный. Болотова вытащила микрокассету из телефона и пошла в спальню — одеваться. Муж увязался следом:

— Мне поехать с тобой?

Болотова поморщилась:

— Не надо. — Она хотела спрятать кассету и взять деньги, а он ей мешал. — Я быстро.

— Ты ее знаешь?

— Да, знаю.

— Кто она?

— Мокрухтина Анна Ивановна. Не волнуйся, я скоро вернусь.

— На тебе лица нет.

— Я ее много лет не видела. Иди, иди, Валера. Вернусь — будем ужинать.

Муж наконец ушел.

Есть пословица: самый страшный враг — бывший друг. Елена Борисовна перефразировала это по-своему: самый страшный враг — это бывший муж. Сегодня Валерий ее муж, а завтра? Вот то-то и оно! Не первый раз замужем — второй! Поэтому о деньгах ее он ничего не знал. Как только он вышел, она защелкнула дверь в спальню и откинула подушку пуфика, на котором сидела перед трюмо. Пуфик был с двойным дном. Елена Борисовна вынула оттуда необходимую сумму, а туда положила микрокассету, толком не зная, для чего она ей. Ей-то шантажировать будет некого. Представляться эта женщина не будет.

Болотова взяла такси и быстро доехала до улицы Усачева, благо от Фрунзенской набережной недалеко. Вот и почта. Двери закрыты. Перед входом никого. Окна освещены. Болотова проехала еще метров пятьдесят и остановила машину. Расплатилась, такси отпустила.

Прокурорша встала перед освещенным окном — квадратная женщина в широком платье загородила собой половину окна. Прохожие шли мимо, было много молодежи, и она подумала: «В Лужниках футбол».

Болотова прекрасно понимала, что сразу к ней не подойдут, а будут наблюдать — одна пришла или с хвостом? По этому поводу она не особенно нервничала. Больше волновало другое: как определить, что это та самая пленка, а не какая-нибудь туфта? Значит, ее куда-нибудь поведут или повезут отсматривать пленку? Как же раньше-то, госпожа прокурор, вы не сообразили? Вот тут она и заволновалась.

Какой-то мужчина подошел к дверям почты, посмотрел ей в лицо и подергал дверь.

— Закрыто, что ли? — озабоченно спросил он Болотову.

Но та не ответила и отвернулась — всем корпусом. Мужчина пожал плечами и пошел дальше — в сторону Новодевичьего монастыря.

В прицел оптической винтовки с глушителем человек из синего «Форда» видел, как его напарник остановился у почты и обратился к женщине. После подергал дверь. Это был условный сигнал, что это она. И как только мужчина пересек улицу и скрылся между домами, второй поймал голову Болотовой в перекрестие прицела, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок.

И ее состав могучий

В прах рассыпался летучий.

Два ангела подхватили ее под белы ручки и потянули ввысь, и где-то вдали уже открылись узкие ворота, одни только ворота, а кругом ничего, причем ворота были окрашены синей краской, краска кое-где облупилась, и Болотова еще подумала, что и здесь непорядок.

В узких воротах она чуть не застряла, и в этот момент ее кто-то схватил за запястье:

— Стой! Я адвокат! За что тебя убили? Ты знаешь, что говорить? — и замахал крылышками, с трудом удерживая крупную душу прокурорши.

Та прекрасно знала, за что ее убили, и ответила:

— По совокупности: шантаж, клевета, получение взятки, доведение до самоубийства, использование служебного положения в корыстных целях. Смягчающие обстоятельства: все так делают.

— Поэтому все здесь и оказываются, — резонно заметил адвокат армянской наружности. — Я буду тебя защищать. Говори на суде, что у тебя была маленькая зарплата, маленькая квартира, сыну предстояла операция, престарелые родители в Тамбове, а с Зинаидой Ивановной ты просто ошиблась. Ври больше, тогда поверят. Они ведь давно на земле не были и забыли, что там творится. Ты готова?

— Готова! — кивнула душа прокурорши, и Болотова преставилась.