Книга На острове Буяне - Вера Галактионова

– А давай проверим: как она, твоя кровь, течёт. Как у нас, или по-другому? – охотно кивнул Зуй.

В ту минуту рядом с Кешей что-то нежно клацнуло. Молодой зажал ему рот одной рукой, другую сунул под полушубок и прижал под ребро нечто острое. Кеша вытаращил глаза, замотал головой, соглашаясь на всё.

– Курить!.. Дайте покурить!!! – прокричал он сквозь чужие ненавистные пальцы, пахнущие скверным табаком и куриным мясом.

Вороны не испугались его крика и даже не отскочили, только подняли головы выше. Длинный человек, снова присев на корточки перед костром, поворошил угли прутом. Они были подёрнуты пеплом – таким же сизым, как колючие шишки репейника, торчащего из снега неподалёку.

– Покурить! – кричал Кеша, захлёбываясь каждым словом. – Дайте! Мне!

– Ну, угости его, – сказал старик с равнодушной тоскою в голосе.

Молодой нехотя убрал руки. При этом что-то легко клацнуло снова. Обернувшись на звук, Кеша увидел только, как он прячет в карман штуковину нестрашную и даже весёлую – наборную, в металлической оправе, размером с футляр для зубной щётки, и цветную, будто детский леденец…

Порывшись в карманах фуфайки, молодой неспешно достал пачку сигарет. Они торчали не фильтром наружу, а обратными концами, и были все – разные. Кеша выбрал ту, которая была длиннее прочих.

– Слушай, а ты, часом, не коммунист? Самую дорогую хватанул! – озадаченно заметил парень, оглядываясь на старика и давая Кеше прикурить от едва занявшегося прута, выхваченного из костра. – Носом только не дуй. На огонь носом не дуй, сказал!.. Гаснет.

– Я?!. – удивился Кеша, с достоинством выпустив клуб дыма. – Я… потомственный. Конечно. Мой дед – герой гражданской войны, между прочим. Непризнанный. Защищал интересы. В составе красной доблестной бригады, успешно. И я сам всегда на стороне…хм, всех угнетённых масс! В моих жилах… Извиняюсь.

Кеша закашлялся от скороговорки и поперхнулся.

– А если ты коммунист – кури, падла, «Приму»! – вдруг, перейдя на шёпот, вызверился старик. – Ты одну «Приму» должен курить, падла, если ты – коммунист! С народом ты, коммунист, во всём должен быть на равных. Хрен ли ты дорогую вытянул?

– Эй, Капустин! Забыл, что ли? – опять развеселился молодой. – Ты же всё лучшее простым людям обязан отдавать. А не себе загребать, кишка!.. Иначе какой же ты красный?

– Ну… Я вообще-то больше, конечно… У меня совсем иной уровень образования! И – запросы. Возросшие. Соответственно, – оправдывался Кеша, торопливо глотая дым. – Я давно перерос коммунизм! Парадокс, но… Западная культура, Бодлер… «И зачумлённого не принесёт плода»! Моя общественная антигосударственная деятельность… И, особенно, правозащитная!..

– А-а! Демократ, – вдруг шагнул к нему от костра длинный, словно обрадовался долгожданной встрече. – Народу, значит, служишь… Ах ты, крыса. Так служишь, что сирот полна Россия.

– Брось, Кормач. Охота вам тубанить, – не одобрял теперь серьёзного разговора парень. – Дядька Нечай! Вон, Кормач опять завёлся. Скажи ему! А то кровью изойдёт. Как в прошлый раз.

Старик, однако, молчал. Тогда парень встал и оттеснил от Кеши длинного:

– Тихо, Степан. Какой он демократ? Фуфло… Демократы в Москве сидят. Икру чёрную жрут да народ облапошивают. А этот – так, шестерит у них, на добровольных началах, безвозмездно. Задарма выслуживается, дешёвка.

– Грызуны! Из страны всё кряду тащат, сволочи… – оттеснённый к другой стороне костра, всё удивлялся длинный, стараясь успокоиться.

Однако нездоровый, жгущий взгляд его снова остановился на Кеше и лицо передёрнулось от сильнейшего омерзения:

– …Крысиное племя! Мужиков в зоны ни за что гонят – в туберкулёз, толпами. Без работы держат нарочно, чтобы воровать шли. И тогда сразу – за решётку их, за решётку! За кусок хлеба для детей – гонят срока мотать… На войну парней тыщами кидают: на убой. Этим бы парням как раз баб брюхатить, а их, как стадо, как бычков, под нож, под пули… Торопятся, крысы: чтобы русских меньше стало.

Из квартир за долги выкидывают, на помойки, подыхать… Если много нас будет, не справятся они с нами… Ну, демократ – ну, крыса! Вышли мы. Против вас – вышли…

Закашлявшись, длинный согнулся и резко сплюнул в снег кровью. Потом отёр рот тыльной стороной ладони.

– Вот, я же говорил, – вздохнул Зуй, огорчившись. – Заводиться тебе нельзя, Кормач.

– Всё… Ладно… Ничего…

Старик подождал, пока длинный прокашляется.

– Ты на кого силы тратишь? – брезгливо спросил он. – На фраера беспонтового? Мы тебя для этого из больнички вытаскивали? Сами в тубак к тебе залегли, бациллы глотать?

И повернулся к Кеше:

– А ты… Если демократом ты себя считаешь, то вообще – одну махру ты должен курить, паскуда. Махру! И жрать – говно, понял?! Понял-нет? Ответа не слышу.

Молодой, для большей громкости, сложил ладони рупором.

– …Говно одно ты должен жрать, если ты – демократ, едрёна сволочь, пока народ не станет лучше жить! – как глухому, проорал Кеше Зуй.

– А вы что, пасюки, делаете? – поигрывал старик спокойной, беспощадной улыбкой. – Нашу землю потрошите, галманы.

– Оборотни, – прерывисто и устало хрипел длинный. – То коммунистами прикинутся, то демократами… Всю кровь из народа выпили, паразиты, партийцы. Партийцы, сволочи.

– Ну, Кормач! Нашёл, кого уму-разуму учить, – не переставал удивляться парень. – Капустин-то тут при чём? Не видишь – долбодуй он с фасоном; два притопа – три прихлопа. Чего кипеш-то поднимать?.. Чудно дядино гумно.

– А тебя кто за язык тянул? – тут же накинулся он на Кешу. И передразнил: – «Западная культура», «общественный деятель»… Да тебя за одни эти слова, где хочешь, вверх тыквой подвесят. Ты же не в городе, правильно? Ты – в России.

Но, посматривая в сторону грейдера, Зуй думал о чём-то ещё. Он уже снова сидел на бревне, и посвистывал от скуки, и томился в непонятной, ленивой тревоге.

Длинный хотел что-то сказать, закашлялся ещё надсадней. Однако вспышка его уже прошла, она сменилась подавленностью. Старик тоже озабоченно поглядывал в сторону дороги:

– …Ты бы, правда, проверил, Степан. Может, он там, у сосны, топчется. Затягивается дело… Ступай. Утихнешь заодно.

Длинный кивнул и ответил глухо:

– Пойду, гляну, – однако медлил. – А вы тут… Зуй, слышишь? Мокрое начало… Нельзя нам… того, кто под руку подвернулся.

– Да кому он на хрен нужен?.. – коротко зевнув, откликнулся молодой. – Эх, Капустин, взять бы тебя с собой. В большой поход! Полы-то хорошо драишь? Носки бы нам стирал… Так ведь жратвы на тебя не напасёшься! Кишка ты, кишка! Проглот, брюхо наел… На, прикури. Погасла цигарка твоя.

Он ещё посмеялся, поднося и уводя тлеющий прут от Кеши, – так, что тот попусту тыкался и тыкался сигаретой в пустое пространство.