Книга Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов

Помня об уроках Аустерлица, самым лучшим из возможных вариантов исхода генерального сражения с сильнейшей европейской армией во главе с лучшим полководцем того времени Кутузов, очевидно, считал ничейный. Поэтому, готовясь к нему, он выбрал позицию, удобную для сугубо оборонительного сражения. Принято считать, что русский полководец – «cтарая северная лисица» – умело воспользовался природными особенностями Бородинского поля. Местность здесь была сильно всхолмлена и пересечена большим количеством речек (Колоча, Война и Семеновка) и ручьев, образовавших глубокие овраги, мешавшие французской армии не только свободно маневрировать, но и разворачиваться из штурмовых колонн в линию перед решающей атакой. Тесно сбитые французские колонны станут прекрасной мишенью для русской артиллерии, выставленной на заранее оборудованных позициях. Правый фланг и отчасти центр русских хорошо прикрывались высоким и обрывистым (более 20 метров!) берегом реки Колочи.

Левый фланг подходил к мелкому, но сильно густому и заболоченному Утицкому лесу, что затрудняло его обход. Позиция русских возвышалась над местностью и была очень удобной для артиллерии. Наступающий противник оказывался у них как бы на ладони. В глубине позиции местность тоже была лесистой, что позволяло удачно расположить и замаскировать резервы. И хотя поле, открытое для наблюдения со стороны противника, не имело в центре и на левом фланге серьезных естественных препятствий, усиливающих оборону, все же Кутузов признал, что лучшего поля ему на подходе к Москве «в сих плоских местах» уже не найти.

Но отнюдь не все военачальники русской армии – Барклай де Толли, Беннигсен, Паскевич, Ермолов и др. – не зря евшие свой «горький солдатский хлеб», были согласны с этим утверждением. Категоричный Багратион прямо писал Ростопчину: «Все выбираем места и все хуже находим». Особо много беспокойств и даже недовольств вызывал левый фланг русской позиции. Кутузова это не смутило, и он бодро отрапортовал царю: «Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством». Кое-что сделать успели, но лишь кое-что…

При этом, будучи человеком крайне осторожным – «лучше быть слишком осторожным, нежели оплошным и обманутым» – и многоопытным, Кутузов явно постарался подстраховаться на все случаи жизни. Несмотря на все возражения Барклая, он очень сильно укрепил свой и без того очень сильный правый фланг. От Бородина до Маслова встали 4 корпуса и казаки Платова, а в самом Маслове еще и выстроены флеши с тяжелой артиллерией. Масловские флеши с их мощной батареей так и не примут участия в сражении, но их наличие, по мнению Кутузова, не позволяло французам обойти правый фланг русских и перерезать им отход в случае неудачи на Можайск по Новой Смоленской дороге. Это могло бы стать катастрофой для русской армии! Не следует забывать, что в нескольких километрах севернее Маслова шел Гжатский торговый тракт, который через Марфин брод выходил в… тыл русских войск у Можайска. Наполеон умел мастерски перебрасывать свои войска через водные преграды с заходом в тыл врагу. А ведь такие маневры были известны Кутузову «на собственной шкуре», например по войне 1805 г., где ему пришлось умелым маневрированием «уносить ноги» вдоль Дуная из-под Вены после капитуляции Макка под Ульмом.

Это сейчас известно, что Бонапарт пошел по двум Смоленским дорогам (Старой и Новой), а в тот момент за ним оставалось право на неожиданный маневр, и историки не исключают, что Кутузов очень опасался, что мощный (24–25-тысячный!) корпус Богарнэ будет направлен именно по Гжатскому тракту. Именно масловские дальнобойные пушки, простреливавшие этот тракт, могли задержать французов и дать Кутузову свернуть позицию и отойти назад.

Не меньшие проблемы вызывал у Кутузова и край левого фланга «в лице» Шевардинского редута, который все же не был передовой позицией его войск, а скорее частью единого фронта по линии Шевардино – Маслово. Шевардино за счет своей высоты над остальными соседними возвышенностями играло ключевую роль над всей плоскостью Бородинского поля. Размещение здесь дальнобойной батареи позволяло русским простреливать Новую Смоленскую дорогу, и выходящие по ней на Бородинское поле французы для развертывания по выгодной для них линии Шевардино – Бородино вынуждены были бы либо брать Шевардино с ходу, что вело к большим потерям и из-за узости атакуемого пространства никак не походило на генеральное сражение, либо им приходилось бы сместиться севернее Новой Смоленской дороги и развертываться уже по линии Валуево – Беззубово – Логиново и тем самым обрекать себя на фронтальную атаку сильно укрепленных природой русских позиций через реку Колочу.

Развертываться же южнее, т. е. по линии между Новой Смоленской и Старой Смоленской дорогами, для Наполеона тоже было невыгодно. Во-первых, нужно было бы идти через широкий Утицкий лес. Во-вторых, не удалось бы использовать весьма эффективную французскую дальнобойную артиллерию. В-третьих, фронт атаки был бы максимально сужен. В-четвертых, выстраиваться для атаки пришлось бы либо слишком далеко от линии фронта, либо уже под огнем Шевардинского редута. К тому же с него возможен был хоть и на предельной дальности, но все же достаточно эффективный огонь по площадям, т. е. по вражеским колоннам, идущим по Новой Смоленской дороге.

Итак, этот редут во многом ограничивал возможности развертывания французов на Бородинском поле. В целом Кутузов очень рассчитывал вынудить Наполеона развертываться не южнее Новой Смоленской дороги (не по Старой Смоленской дороге), а севернее ее, т. е. по столь желанной для русских линии Валуево – Беззубово – Логиново. Поскольку русский полководец не исключал и возможности обходов с флангов, то уделил их укреплению столь много сил. Недаром в диспозиции на Бородинское сражение сверхосторожная «старая лисица севера» на всякий случай написал: «…На случай непредвиденного дела… несколько дорог открыто, которые сообщены будут гг. главнокомандующим (имеются в виду Барклай и Багратион. – Я. Н.) и по которым армии должны будут отступать. Сей последний пункт остается единственно для сведения гг. главнокомандующих».

Только время покажет, что в предварительной расстановке сил Кутузов, отдавая должное гению Бонапарта, все же в чем-то «перестраховался»! Но его можно и нужно понять: над ним висел «дамоклов меч» крайней нежелательности поражения под стенами Москвы! Теперь уже Наполеону предстояло найти адекватный ответ на то, как поломать планы хитроумной «старой северной лисицы» и навязать ему бой там, где русским менее всего выгодно?!

…Между прочим, позиция русских на Бородинском поле не позволяла французам быстро обойти фланги русских. Недаром же сам Кутузов докладывал царю: «Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине… одна из лучших, которую только на плоских местах найти можно». Глубокий заход в тыл тоже был невозможен: для него требовалась большая растяжка сил, что само по себе было рискованно, и внушительное численное превосходство, чего у Наполеона просто не было. Следовательно, оставался лишь таранный фронтальный удар…

Более четверти миллиона солдат предстояло сойтись на фронте протяженностью от 6 до 8 километров! Лобовое столкновение столь огромных людских масс на таком узком пространстве обещало быть ужасным. Тем более что под Бородином Наполеон привел лучшие свои части под началом лучших маршалов и генералов, а Кутузов приказал: «Стоять насмерть!» «Мы имеем дело с Наполеоном. А таких воинов, как он, нельзя остановить без ужасной потери», – говорил он среди свитских. Отличительной чертой Бородинского сражения станет невероятное упорство противников в достижении своих целей. Французы будут яростно, невзирая на потери, атаковать весь день, а русские столь же ожесточенно и бесстрашно обороняться. Как говорят в таких случаях, «найдет коса на камень»! Это будет отчаянная борьба на равных, обрекавшая обе стороны на огромные потери: но как потом писал прусский штабной офицер из 1-го кавкорпуса русской армии Карл фон Клаузевиц (1780–1831): «…При равной храбрости войск обеих сторон в бою на очень узком пространстве следовало ожидать только того, что произошло в действительности, а именно медленного опускания чаши весов к невыгоде русских».