Книга В горах пощады нет - Сергей Самаров

– Звоните… – сказал Тамаров почти равнодушно.

– Как вас Бесо звал?

– Василич… Меня так в камере звали, и он так же…

– Ждите, Василич, моего звонка…

– Как мне вас называть?

– Я человек простой. Зовите меня Гела…

* * *

Старший лейтенант Распекаев подошел ближе. В руках трубка. Хотел, должно быть, ее предложить, поскольку Тамаров намеревался воспользоваться его телефоном для второго звонка. Но подполковник руку ладонью вперед поднял:

– Позже. Мне еще перезвонят. Сейчас вот что, старлей, выдели пару парней, чтобы могилу Бессариону выкопали…

– Извините, товарищ подполковник. Невозможно… Он же беглый… Его следует в прокуратуру отправлять на опознание. Иначе он так и будет числиться в розыске. После операции вертолетом отправим вместе с другими…

– Ладно. Согласен… – вздохнул Тамаров. – Тогда для моей маскировки пусть холмик хотя бы соорудят, чтобы на могилу было похоже, и из кустов пусть что-нибудь выберут… Ветви потолще, чтобы можно было крест связать…

– Сделаем, товарищ подполковник…

Старший лейтенант отошел, а Тамаров смотрел на Бессариона и думал о том, что вот он сам, подполковник спецназа ГРУ Артем Василич Тамаров, сидит сейчас на своей земле, в своей стране и сожалеет о том, что его друга и врага одновременно нельзя даже по-людски похоронить, поскольку закон требует каких-то обязательных процедур с опознанием. И это, наверное, неправильно. Есть, конечно, законы человеческие, но есть и законы высшие, которые не в головах людей, а в сердцах формируются. И каждый человек должен с этими законами считаться в первую очередь и лишь потом с теми, что законодатели устанавливают. Мир должен быть устроен справедливо и не в угоду чьим-то удобствам. Если отправить тело Бессариона в прокуратуру на опознание, его похоронят вместе с бандитами и убийцами в общей яме без всяких надгробий и надписей. Так положено хоронить убийц и террористов, и запрещено выдавать тела родственникам. С одной стороны, если брать в общем понимании, это правильно, и это даже остановит кого-то. Бессариона не остановило. Он сознательно ехал в Россию, чтобы делать свое дело. Почему и для чего? Наверное, для него Грузия – то же самое, что для Тамарова Россия. И Бессариону было больно, когда тело его страны стали разрывать, когда стали отрывать кусками Южную Осетию, Абхазию, Аджарию. Аджарию удалось удержать, хотя эта часть страны даже не христианская. А вот с Абхазией и Южной Осетией не получилось. И Грузия пыталась вернуть себе утерянное, точно так же, как было в России, когда пыталась отделиться Чечня. И все еще пытается. Пресловутые «три восьмерки»[21]обернулись полным провалом. Но этот провал был явлением, грубо говоря, физическим. А в головах грузин Цхинвали и вся Южная Осетия, как и Абхазия, остаются единой территорией страны. И они считают, что восьмого августа две тысячи восьмого года было только начало, и продолжение последует, и последует, наверное, еще и раз, и два, и больше… И это с грузинской стороны выглядит справедливо, как выглядело справедливым для самого Тамарова воевать против чеченских боевиков. И именно потому Бессарион оказался здесь, на земле России, став человеком без права на захоронение. Однако высшая справедливость все равно должна восторжествовать. Конечно, высшая справедливость никак не касается человеческих границ. Для нее не существует такого понятия, как границы государств, потому что люди везде одинаковые, и каждый справедливости желает, но каждый при этом видит ее по-своему. Но высшая справедливость одна и одинакова для всех. Именно потому она и высшая. Это как раз то, что называется – по-людски… Вот стал официальным террористом человек, который хотел только добиться возможности части своей земли вернуться в состав государства. Для той части его земли это было несправедливо. А для него несправедливым было отделение. Но есть ли справедливость в том, чтобы наказывать уже мертвое тело?

Артем Василич встал.

– Распекаев!

Старший лейтенант поспешил на зов.

– Слушаю, товарищ подполковник.

– Давай-ка все-таки… Пусть солдаты могилу выкопают. По-людски это…

– Но ведь…

– Под мою ответственность. Потом дома акт составим, подпишем и отнесем в прокуратуру… Пусть копают…

Старший лейтенант пожал плечами и жестом позвал четверых солдат, хотя Тамаров сначала просил только двоих. Но четверо, как понял Артем Василич, чтобы копали в две смены. С одной стороны, малой саперной лопаткой, конечно, труднее могилу выкопать, с другой – солдатам ею и работать привычнее и легче за счет остроты лезвия. С большой лопатой копать можно только одному, чтобы не мешать друг другу. С малой и двоим будет не тесно…

* * *

Гела Бежуашвили позвонил, когда была вырыта только половина могилы. Подполковник Тамаров вытащил трубку и отошел в сторону, чтобы никто не слушал его разговор. Тон он решил выдерживать прежний, только намеренно стал чуть тяжелее дышать. Демонстрировал свое рабочее усердие.

– Да, слушаю вас…

– Василич, вы чем сейчас заняты?

– На звонок из могилы выпрыгнул. Копаю. Бессариона похоронить нужно. Лопатку у убитых ментов позаимствовал. Малую саперную… С такой лопаткой трудно… Земля каменистая…

– Да, я понимаю, это дело обязательное… Но я отвлеку вас. Как раз отдохнете…

– Я вас слушаю…

– Начну не с прямых вопросов. Чуть-чуть со стороны… Вы не удивляйтесь… Итак, подполковник Мерабидзе уже говорил с вами о планах на будущее? На ваше будущее…

– В общих чертах. Конкретно поговорить мы не успели. Но разговор был…

– Это хорошо. Значит, я вас не удивлю, и мои предложения не будут вам внове. Так каковы ваши планы? Как вы собираетесь своей свободой распорядиться?

– Первоначально мы с Бесо собирались вместе в Грузию уходить. Он говорил, что у него есть незаконченные дела, которые необходимо завершить, а потом нас вместе переправят в Грузию. Помогут переправиться…

– Вы знаете, что за дела он хотел закончить?

– Он говорил, что его ждут два человека.

– Кто такие?

– Мовсаров и Лорсануков.

– Понятно. Вы знаете, что это за люди?

– Если я, будучи еще полноправным подполковником спецназа ГРУ, проходил службу на Северном Кавказе, то не могу не знать, что это за люди… Лорсанукова я и сейчас с удовольствием пристрелил бы…

– За что?

– За дело. За его дела…

– А если обстоятельства потребуют от вас сотрудничества с ними? И это будет обещать вам впоследствии свободу и неплохо устроенную жизнь?

– Обстоятельства у меня трудные. Я отрезал себе все пути отступления. Или как там еще говорят… Сжег мосты…