Книга Очарованный красотой - Патриция Пелликейн

Дверь закрылась за ними, и Джаред остался наедине с ненавистной женщиной и со своей яростью, которая грозила выплеснуться через край и поглотить его с головой. Затаив дыхание, чтобы, не дай Бог, не прикончить эту тварь прямо сейчас, он переждал, пока улягугся самые буйные эмоции. В комнате стояла гробовая тишина. Бесс даже пожалела о том, что зашла так далеко. С бесстрастным видом Джаред приблизился к ней. Наверное, именно это его равнодушие напугало ее сильнее всего.

Наступая на Маргарет, он в конце концов прижал ее к стене, но на этом не остановился. Рука его потянулась к горлу девицы, и, схватив ее без всякой жалости, он приподнял ее над полом.

Она так и повисла, лицо пошло красными пятнами, губы посинели, а глаза стали огромными. Вцепившись в его руку ногтями, Маргарет все-таки ничего не добилась. Все равно дышать было невозможно, и тут она поняла, что, пока он сам не соизволит, он ее ни за что не отпустит. Лица их оказались на одном уровне. Джаред подался вперед и прошептал холодным, скрежещущим голосом:

– Ты, подлая тварь! – При этом он еще сильнее сжал пальцы и улыбнулся, видя нарастающий ужас в ее глазах. Он запросто мог свернуть ей шею, и она все равно не смогла бы ничем ему помешать. – Я могу убить тебя прямо сейчас. Никто не станет сильно печалиться. – Чтобы подавить это желание, ему пришлось глубоко вздохнуть. – Но клянусь перед Богом, если ты не уберешься отсюда в течение часа, я все-таки сделаю это.

Тут он разжал пальцы, уронив ее на пол, и, не глядя на скорчившуюся фигуру, не обращая внимания на кашель и хрип, собрал вещи Фелисити с кровати и осторожно прикрыл за собой дверь.

Джаред побежал вниз. Нельзя терять ни минуты. Он должен поговорить с Фелисити. Он обязан объяснить ей, что весь этот спектакль нарочно был разыгран у нее на глазах. Джаред так стремительно вошел в комнату, что резко распахнувшаяся дверь гулко бухнула в стену.

Все то время, пока ее муж разбирался с Маргарет наверху, Фелисити сидела перед зеркалом и не видела возле себя ничего, кроме лжи, не чувствовала ничего, кроме боли, терзавшей ее сердце. Она пыталась хотя бы дышать ритмично, но в груди что-то невыносимо сжималось и, как это ни глупо, мучительно болело. Фелисити удивлялась: откуда взялась эта боль? Ведь не могла она так расстроиться из-за сцены, свидетельницей которой невольно стала? Ей хотелось смеяться над собой. Разве может она мучиться из-за того, что ее сестра и муж крутят шашни? Нет, конечно. Ведь такие муки значили бы, что она любит Джареда, а это не так. К счастью, у нее даже не было времени, чтобы в него влюбиться.

Она просто очень удивилась, вот и все. Кто стал бы требовать от него верности? Фслисити уже знала, что представляют собой мужчины, и потому не верила в их преданность. Просто она почему-то понадеялась, что ее муж хотя бы не сразу после свадьбы побежит искать себе любовницу. Наверное, потому, что он так нежно ласкал ее, так сладко любил, и она поверила… А что ей оставалось?..

При резком грохоте двери Фелисити вскочила со стула.

Джаред стоял ни пороге, притихший и молчаливый, не зная, с чего начать, что сказать ей. Ну как ему убедить ее, что все это неправда? Что ложь – не в их отношениях, не в том, что было между ними, а в той женщине наверху. «Господи, помоги мне!» – мысленно молился он, прося Бога вразумить его, прося внушить ему нужные речи.

– Моя дорогая… – начал Уокер.

Фелисити повернулась в кресле, и он обомлел: губы ее сложились в широкую улыбку, которая, однако, совсем не затронула глаз. Ни разу еще он не видел у нее такого бессмысленного взора, в котором читалась только боль. Сердце так и полоснуло от страха, что он может потерять ее прямо сейчас.

– Уже довольно много времени, Джаред. Я думаю, нам пора переодеваться к обеду. А поговорить можем и после, если захочешь.

Голос ее не мог быть более спокойным, а улыбка – более безоблачной.

– Нет, Фелисити, теперь же.

Она оставалась холодна как лед. И как же ему теперь убеждать ту, которая даже не собирается с ним разговаривать?

– Ты выслушаешь меня?

– Разумеется. – Жена снова улыбнулась своей ничего не значащей холодной улыбкой, встала и начала рыться в гардеробе, словно вся жизнь ее в эту минуту зависела от того, найдется ли там подходящий костюм.

Джаред набрал в грудь побольше воздуха и начал без всякой надежды:

– Ты заметила, что в доме пропадают вещи? Твои часы, жемчуг, серьги с изумрудом? И камея, которую я тебе подарил?

– Да, действительно. Теперь, после того как ты сказал об этом, я припоминаю, что недавно не могла найти какие-то побрякушки, – безразличным тоном отозвалась Фелисити.

– Я искал мышьяк в комнате Маргарет.

Она кивнула, но ничего не ответила.

– И нашел вот это в ее шкафу. – Джаред бросил драгоценности на кровать. – Она воровала, должно быть, с первого дня после того, как переехала в ваш дом.

Фелисити бросила беглый взгляд на его находки и, вздохнув, покачала головой:

– Не правда ли, это печально?

– Едва ли стоит преуменьшать значение происшедшего, Фелисити. Ведь это настоящее преступление.

– Печально то, что она сочла необходимым красть эти вещи, тогда как папа и без того дал бы ей все, чего бы она ни попросила.

– Так тебе ее жаль?

– Конечно. А тебе? – Фелисити задумалась на секунду и добавила: – Да, я ее жалею. Впрочем, ты, разумеется, нет. Вероятно, твои чувства к ней совершенно иного рода.

– О да, в этом ты не ошиблась. У меня к ней много всяких чувств, начиная с ненависти.

– Послушай, Джаред, если ты говоришь о недавнем происшествии наверху, то, право же, не стоит так расстраиваться. Я прошу прощения за то, что ворвалась к вам без стука. Это целиком и полностью моя вина.

Фелисити чувствовала, что сердце ее разрывается от горя, но из последних сил возражала самой себе. Ведь этого не может, этого просто не должно быть!

– О чем ты говоришь? Как это «ворвалась к вам»?

– Мы услышали ваши голоса еще в коридоре. Правда, снаружи казалось, что вы спорите, так что я не сочла необходимым постучаться.

Она не могла припомнить, приходилось ли ей прежде испытывать подобные муки.

– Но, Бог мой, Фелисити… – с нарастающим ужасом промолвил Джаред. И как она может сохранять такое спокойствие? Неужели ей и правда нет никакого дела?..

– Мы оба прекрасно знали, что этот брак – не навечно. Поверь, я вовсе не виню тебя ни в чем. Я уже все знаю о мужчинах и их природных потребностях. И все понимаю.

Кто бы только знал, чего ей стоило произнести все это! Приходилось ли кому-нибудь еще переживать подобное?

– Черт возьми, ты не должна так говорить! Мне не нужен никто, кроме тебя, понимаешь?