Книга Честно и непристойно - Стефани Кляйн

Я хотела причинить ей боль, пробудить и в ней ненависть к Гэйбу. Но, услышав собственный голос, я сама возненавидела Гэйба еще больше. Он ведь сказал мне, что я должна была радоваться его общению с Берни, потому что она не давала ему флиртовать с другими женщинами. Мой муж употреблял в одном предложении слова «радоваться» и «другие женщины», и это вроде как должно было меня успокоить.

– Понимаете, у меня много интересных дел и чудесная жизнь. И мне трудно упрекать его за то, что он хочет проводить со мной время. – Она что, шутит? Она не понимает смысл слова «использовать»? – Стефани, а зачем он нужен вам? Он явно не в восторге от вашего брака. Он продолжает общаться со мной и говорит, что его родители вас не переносят. Неужели такая жизнь вам по душе? – Интересно, а ей-то он зачем?

И если ей известны интимные подробности нашей жизни, которыми он, похоже, с ней поделился, то к чему ей такие отношения? Даже если она видит в Гэйбе что-то вроде жиголо, зачем ей связываться с человеком, который явно врал жене и способен причинить ей столько боли? Я этого не понимала.

И повесила трубку. Когда Гэйб открыл дверь ванной, я швырнула в него телефоном. Он поймал его, но уронил полотенце.

– Твоя подружка только что сообщила мне о том, что мы с тобой уже давно расстались, а я просто не желаю признать реальность. – Я притопывала ногой, уверенная, что приперла его к стенке.

– Она не моя подружка, – огрызнулся Гэйб, поднимая полотенце.

– Так что, это я не желаю признать реальность, да? – Я измерила пальцем расстояние между ним и мною, а потом ткнула в накрытый к обеду кухонный стол. – Как ты мог? Ты только и делаешь, что лжешь.

– Наверное, я сказал это, потому что не хотел сжигать мосты. Мне стыдно, что я так себя с ней повел, а одна ложь порождает другую. Я не хотел, чтобы она знала...

– Какой же ты паршивый лжец? – закончила я за него. – Потрясающая забота о ее чувствах, и это при том, что ни твоя беременная жена, ни пять с половиной лет нашей совместной жизни ничего для тебя не значат. И ты нарушил обещание никогда больше с ней не общаться, только чтобы пощадить ее чувства?

– Прости, милая. Я все исправлю. Вот увидишь. – Нет, не увижу.

С меня хватит. В следующий раз мы с Гэйбом увиделись уже во время бракоразводного процесса.

На следующий день я села перед зеркалом, взглянула на себя и... разрыдалась. Не отводя глаз от отражения, я сидела и молча всхлипывала. Вот уже несколько дней, как я не плакала. Из глубины зеркала до меня донесся тихий, но убедительный голос:

– Стефани, ты заслуживаешь лучшей участи, и ты ее обретешь. Ты этого достойна. И ты добьешься лучшего. Худшего найти просто невозможно. Отец прав. – Я знала, это будет самая трудная задача в моей жизни, но оставаться с Гэйбом будет еще труднее.

Я всегда буду гадать и подозревать. Я не смогу так жить, борясь с постоянным желанием проверять, куда он звонит и что покупает по кредитке. Я уже никогда не смогу ему доверять – каждый новый день может вывести наружу очередную ложь. Гэйб когда-то сказал, глядя в глаза, что оградит меня от всех бед.

– Ты найдешь счастье. Обязательно, – сказала я, вглядываясь в свое отражение. – Но не с ним. Это точно.

В этот момент я поклялась покончить со своей любовью к Гэйбу.

– Никогда не забуду, как ты мне об этом сообщила, – повторяет иногда Александра. – Я спросила: неужели ты решишься оставить прошлое и начать все сначала, снова с кем-то встречаться? А ты ответила: если кто-нибудь поведет себя с тобой недостойно, твой рассудок просто не позволит тебе любить этого человека. И пусть тебе мучительно трудно разорвать эти отношения, когда с тобой так обходятся, ты понимаешь, что какая-то часть твоего существа просто-напросто умрет, если ты останешься. Вот тогда я поняла, насколько ты сильная.

Я не считаю себя сильной, несмотря на все, что пережила, но мне часто это говорят. Я делала то, что требовалось, чтобы выжить, чтобы существовать. Черт, тут не в силе дело. Это неподходящее слово. Тут дело в смелости. Чтобы прислушаться к себе и покинуть уют привычной жизни, потребовалось проявить смелость. А смелость означает, что вам было страшно. Я была в ужасе. Поэтому слово «сила» кажется мне неуместным.

Из зеркала на меня смотрела веснушчатая шестиклассница Стефани, и я спросила ее, что же мне делать. «Беги быстрее. Срывайся с места, как только разрешат. Это шанс вырваться. Жизнь с таким мужчиной хуже тюрьмы. Беги!» Так я и поступила, а вам известно, что я думаю о беге.

Глава 12

ЭФФЕКТ БАБОЧКИ

– Неужели я заслужила такую жизнь? – Я чувствовала, какая безобразная гримаса искажает мое лицо, как сведены брови, а рот переполнен горечью настолько, что способен даже на притворную улыбку. У отца глаза покраснели и были полны слез; он массировал мне спину круговыми движениями. – Папа, как я все это ненавижу.

– Знаю, милая. Я знаю, – сказал он, изумленно покачивая головой.

– Как я дошла до такой жизни?

– Я знаю, милая. – Отец взял меня за руку.

Мы плакали, сидя в коричневой, без окон, приемной. Когда я сказала гинекологу, что собираюсь сделать аборт, он ответил:

– Мы не занимаемся чистками, но есть такая клиника... – Мне всегда казалось, что чисткой называется процесс, в ходе которого русская косметичка в салоне красоты чистит вам поры на лице.

Может, он сказал: «Мы не занимаемся прерыванием?» Так или иначе, но слово «клиника» меня пугало. Оно красовалось на желтом листочке для записей вместе с датой. Двенадцатое декабря 2002 года, последний день, в который я еще могла сделать аборт.

– Но безусловно, – сказал гинеколог строго, – чем раньше, тем лучше. – Возле даты значилось: «АВ+». – Вам придется сказать им, какая у вас группа крови. – Как я все это ненавидела.

Клиника была подходящим местом для легкомысленных девочек-болтушек, а не для солидной, двадцати семи лет от роду, жены. Однако вот она я, со своей тщательно спланированной беременностью, – в клинике. Жду, когда меня вызовут.

Услышав свое имя, я прижала колени к груди. Мой папа помахал сестре и прошептал:

– Все будет хорошо.

Минуту я молча на него смотрела, а потом произнесла таким слабым голосом, каким в жизни не разговаривала:

– Я боюсь.

Отец кивнул: мол, знаю, милая. Он вновь стал отцом маленькой девочки, которая упала на игровой площадке и примчалась к нему со слезами. Девчушки, чьи коленки были все в следах от ушибов. Ужасно, что я до сих пор так в нем нуждалась.

Я сморщила нос, тряхнула головой и заставила себя встать.

– Все будет нормально.

Не знаю, кому я это сказала: ему или себе.

Сестра отвела меня в комнату, где у меня взяли кровь на анализ, и я с испугом подумала, что сейчас мне устроят психологическую консультацию. Прочтут мне лекцию со словами «риск» и «ответственность», словно я опрометчивая девчонка-подросток, которая прячет листочек с результатами теста на беременность в школьном рюкзачке. Сдав анализы, я попала в маленькую приемную.