Книга Наследство - Елена Гайворонская

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя…[11]

– Гумилев… Он нравился Надежде.

– А тебе, значит, нет?

– Мне тоже, – вздохнув, призналась Нина. —

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя

улыбка.

Не проси об этом счастье, отравляющем миры…[12]

– Знаешь, что я подумал, когда увидел тебя впервые в аэропорту? – Он перешел на полушепот.

– Что у меня красивое нижнее белье. – Она хотела рассмеяться, но не смогла.

– Нет, то было после. А я увидел тебя немного раньше. Даже прежде, чем ты достала табличку с моей фамилией. Потому что я прилетел другим рейсом, немного раньше, и около часа слонялся вокруг. Все суетились, спешили кто куда. А потом я увидел тебя… Ты просто вышла из машины. Просто сняла шляпку, бросила на заднее сиденье. И вся эта суета не имела для тебя никакого значения. Ты была вне ее, сама по себе. Не играла, не волновалась, не старалась «выглядеть». Ты просто была. И тогда я подумал, что в жизни не видел более восхитительной девушки, и что вряд ли увижу когда-нибудь, и что конечно же она никогда об этом не узнает, потому что я не подойду и не скажу ей об этом… И возможно, буду жалеть о том всю жизнь… А потом ты подняла табличку с моей фамилией…

Его пальцы осторожно, словно боясь обжечь или обжечься, перебирали волосы на ее затылке. Просто перебирали волосы, просеивали, точно муку. И только. Нина не могла понять, отчего это безобидное движение заставляет подгибаться ее колени, а ее саму – балансировать, держа равновесие, чтобы не упасть, словно все происходило на палубе маленького и зыбкого суденышка в предштормовом открытом море.

– Почему ты раньше не говорил?

– Ты бы ответила, что я подлизываюсь к работодателю.

– Наверно, ты прав. Иногда я бываю невыносима. Приношу извинения, милый мальчик.

Она повернулась, приподнялась на мыски, чтобы дружески чмокнуть его в щеку, но обожглась о подставленные губы, внезапно осознав, что не сумеет от них оторваться, не осушив их влагу до дна и не отдав взамен свою. Что именно так и сбываются самые летящие сны. Сны, в которых нет места боли и страху, а лишь блаженство – такое невыносимо сладостное, неземное, нестерпимое, что не хочется просыпаться вовсе…

– Не уходи, останься…

Он поцеловал ее висок. Ее никто никогда не целовал столько. И она тоже. Она не любила этого. Поцелуи – для подростков, которые боятся секса. Пустая трата времени. То есть она, конечно, могла поцеловать кого-то, если этот кто-то очень хотел, но без особого рвения. Раньше. И еще она никогда не кричала. Прежде – никогда. Это казалось ей унизительным. Зачем? Чтобы все слышали, как тебя трахают? Нет, она никогда не кричала. Раньше. Почему же теперь она вдруг ненадолго, но сошла с ума? И именно с ним, с человеком, который был ей безразличен, вообще не в ее вкусе? И почему ей хочется раствориться в этом безумии снова и снова?!

Господи…

– Пожалуйста, не уходи, останься.

– Не могу. – Она нырнула в свитер как в спасательный жилет. – Я привыкла спать одна.

– Кто-то говорил, что нужно избавляться от стереотипов.

– Я не уверена, что хочу избавляться от них. По крайней мере, сейчас.

– А потом?

– Что – потом?

– Потом ты сможешь остаться?

– Потом – суп с котом.

Он снова обнял ее, и она почувствовала, как силы, с которыми она собралась, снова начинают медленно, но верно покидать ее.

– Прошу, поедем со мной. Всего несколько дней…

– Не говори глупостей. Ты знаешь, что я не могу.

– Нет, не знаю. Почему не можешь?

– Не могу, и все, – отчаянно проговорила Нина. – Отпусти меня…

– Нет, – прошептал он, заглядывая ей в лицо. Его глаза были темными, как страсть. – Мне нужна не одна ночь. Я хочу, чтобы мы были вместе. Всегда. И я готов подождать.

– Подождать – чего? – Резким движением она высвободилась из огненного кольца его рук.

– Когда ты поймешь, что можешь быть счастлива со мной.

– Перестань… – Качая головой, она отодвигалась к выходу. – Это просто секс…

– Нет, и ты сама это знаешь. Это гораздо больше, чем секс. Это…

– Замолчи! – закричала Нина что есть сил, закрыв ладонями уши. – Замолчи, заткнись!

– Выслушай меня! – закричал в ответ Владимир, настигнув ее в два прыжка у самой двери. – Я люблю тебя, слышишь! С самой первой минуты! – Он встряхнул ее за плечи. – Ты не должна всю жизнь думать о прошлом, о своих родителях! Я знаю, что тебе больно, но ты должна простить и отпустить! Жизнь дается один раз, и она прекрасна! Ты должна быть счастлива за себя и за них! Выходи за меня!

– Отстань! – Нина оттолкнула его, ударила наотмашь по губам. – Я никогда не выйду замуж! Никогда, понял?! Тем более за тебя! Наивный дурачок! Это был всего лишь секс, курортный роман! Как у Алекса с Надеждой! Уезжай, ты больше мне не нужен! Завтра ты получишь свои деньги. Уезжай и не возвращайся! Мне никто не нужен! Я сама построю себе дворец. И яхту куплю сама, и парус повешу любого цвета. Только не алого. Потому что алый – цвет крови! Уезжай! – Крик зазвенел в лампочках.

Нина ударилась о дверь, которая, с треском распахнувшись, выплюнула девушку в полночный холод. Снег все же пошел. Но не белые хлопья, а противная манная крупа. Она забивалась между ресниц и там таяла, стекая по щекам скупыми мокрыми стылыми бороздками.

Красноватые отблески придорожной разметки расплывались уродливыми кляксами на лобовом стекле.

Бип!

Нина резко сдала вправо, боднув бортик, затормозила. Мимо с возмущенным ревом пролетел запоздалый автобус. Внизу, сразу за низенькой оградой, чернел кривыми корягами сосен обрыв, бесновалось, желая добраться до незваной гостьи, море.

После она пила водку в каком-то придорожном кабаке. Прежде она никогда не пила столько, но ей было наплевать. После очередной рюмки, когда свеча на столе медленно поплыла куда-то, а Нина попыталась ее остановить, хозяин вышел из-за стойки и принялся настырно расспрашивать, не позвонить ли кому-нибудь. Может быть, Нину кто-то ждет, волнуется и приедет за ней.

Хозяин был квадратным человечком из серии «метр на метр». Когда он говорил, его щеки колыхались, как у бульдога. Это выглядело ужасно забавно. Нина рассмеялась, но тут же взяла себя в руки. Не хотелось обижать славного владельца этой богом забытой забегаловки. Нина ответила, что ее никто не ждет. Она не нужна никому, и ей никто не нужен. Впрочем, неправда, ее ждет бабушка. Но слишком далеко, чтобы сейчас приехать. И она, Нина, ничем не может ее порадовать. Даже застрой она отелями полмира. Вот если бы внучка стала примерной домохозяйкой… Моталась по дому в халате и бигуди, ковырялась на огороде, нарожала детишек…