Книга Приди, весна - Джилл Мэри Лэндис

– Вино? Где ты его прятал?

Сунув со смехом голову в комнату, Анника увидела, что он передвигает стоявшие в углу бочки и мешки. В следующее мгновение в руках у него появилась высокая, янтарного цвета стеклянная бутылка с торчащей из горлышка пробкой.

– Если бы я знала, что ты прячешь здесь вино, то давно бы его выпила.

– Вот поэтому я и спрягал бутылку. Даже я слыхал, что благовоспитанные барышни в городе любят время от времени пропустить стаканчик.

Возможно, он лишь поддразнивал ее, но почему-то она сомневалась в этом.

– Я такая, какая есть, Бак, тут уж ничего не поделаешь.

– То же самое можно сказать и обо мне.

День был слишком прекрасен, чтобы опять затевать ссору, и, ничего не сказав на замечание Бака, Анника зашагала вперед. Вскоре они поднялись достаточно высоко по склону близлежащего холма, и взору их открылась раскинувшаяся внизу за хижиной долина.

Анника показала рукой на небольшую поляну между сосен, где снег уже слегка подтаял и обнажилась каменистая поверхность. Тающий снег стекал ручейками вниз, так что казалось, будто склон покрыт десятками сверкающих на солнце атласных лент. Высоко над их головами в верхушках деревьев шумел ветер. Ветер был теплым, по-настоящему весенним. Он предвещал скорее наступление хорошей погоды, но Аннике вдруг почудилось, будто она слышит в его шепоте грустные нотки прощальной песни. Она тряхнула головой, прогоняя мрачные мысли, и принялась раскладывать еду на плоском валуне, который был достаточно велик для того, чтобы сидеть на нем и одновременно использовать его в качестве стола.

Бак положил на землю ружье и поставил на полотенце в центре импровизированного стола бутылку с вином.

– Стаканы я не захватила, – сказала Анника.

– Мы можем по очереди пить из горлышка, если ты, конечно, не возражаешь.

Их взгляды встретились.

– Разумеется.

Вначале бутылки будут касаться его губы, затем ее. При мысли об этом по спине Анники пробежал холодок. Прошла целая неделя, сказала она себе. Семь долгих дней. И каждую ночь у нее возникал соблазн поддаться чувству, которое пробудил в ней Бак Скотт. Когда огонь в камине догорал и Бейби-Баттонз крепко засыпала в своей кроватке, Анника готова была, отбросив всякий стыд, признаться Баку, что он нужен ей, что она хочет, чтобы он вновь занялся с ней любовью. Но она знала, что с наступлением рассвета перед ними встанет все та же дилемма: должен ли он покинуть горы или лучше ей остаться навсегда в этом Богом забытом углу и стать женой ему и матерью Бейби? Ответом на последнее было определенное «да», но, какой бы сильной ни была ее любовь к нему, она была не готова вот так, одним махом, отказаться от прежней жизни, избрав вместо нее прозябание в этом безлюдном, далеком от цивилизации месте.

Растянувшись на нагретом солнцем камне, Бак смотрел на плывущие по синему небу облака. Ему хотелось забыть обо всем, выбросить из головы мысли, не дававшие ему последнее время покоя, и в полной мере насладиться моментом. Он был жив, над головой у него сияло солнце и рядом сидела женщина, которую он любил.

Он попытался взглянуть на себя с Анникой как бы со стороны, глазами стороннего наблюдателя. Они вдвоем расположились на большом плоском камне, здесь же разложен их ленч и стоит бутылка вина, кажущаяся еще более янтарной в лучах солнца. Анника сидит в одном костюме, подстелив под себя свое новое пальто. Отвесно падающие на поляну лучи солнца согрели воздух, и ей не холодно.

Бак бросил на нее взгляд украдкой и увидел, что она сейчас лежит на камне на боку, спиной к нему, и наблюдает за Бейби, собирающей камешки. Ее костюм от постоянной носки немного истрепался и был сильно измят, а на подоле виднелись подпалины. Насколько он мог судить, у нее изорвались даже манжеты белой блузки, выглядывающие из-под рукавов облегающего жакета. А ее когда-то прекрасные и, очевидно, весьма дорогие ботинки из козлиной кожи, испытавшие на себе воздействие воды и грязи, были безвозвратно испорчены. Она бы, вероятно, сказала, если бы ее спросили об этом, что вид у нее сейчас хуже некуда. Он же, глядя на нее, подумал, что никогда еще она не выглядела такой красивой, как в этот момент.

Машинально Анника провела пальцем по еле заметному шраму на виске. Бак был весьма горд своей работой. Сняв швы, он тут же велел ей постоянно втирать в ярко-красный рубец медвежье сало. И теперь на месте швов остались лишь крошечные отметинки.

Бейби побежала вокруг скалы. Анника, следя за девочкой, повернулась, и их взгляды встретились.

Анника вновь дотронулась до шрама.

– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать врачом?

Ее слова обожгли его как виски, выплеснутый на открытую рану. Он весь напрягся, не желая ответить грубостью на ее в сущности невинное замечание, и ровным голосом произнес:

– Оставь это, Анника.

Она села, согнув ноги в коленях, и уткнулась в них подбородком.

– Я серьезно. Мне вдруг пришло в голову, что из тебя вышел бы замечательный врач, и я решила узнать, думал ли ты сам когда-либо об этом.

– Нет, – соврал он.

– И, однако, у тебя несомненные способности к врачеванию. Взгляни-ка на мой шрам. – Она откинула назад выбившуюся из косы прядь, которая закрывала ей висок.

Ему не нужно было смотреть, чтобы убедиться, что рана хорошо зажила и шрам едва заметен. Он проверял его каждый день, украдкой глядя на ее висок, когда она не знала, что он на нее смотрит.

– Он почти не виден, – продолжала Анника. – Твои швы были столь совершенны… и когда я думаю, что ты вылечил Бейби, когда у нее был жар, и меня от боли в горле… Сколько, по-твоему, людей знают толк в лечебных травах?

– Множество.

– Может быть, но многие ли из них являются также и превосходными хирургами?

Опершись на локоть, Бак повернулся к Аннике лицом. Взволнованный ее близостью, он и так уже почти ничего не соображал, а теперь затеянный ею разговор о том, что из него мог бы получиться отличный врач, грозил окончательно лишить его рассудка.

– Что ты хочешь этим сказать?

Обрадованная его готовностью выслушать ее, Анника, удостоверившись, что Бейби играет неподалеку, продолжала:

– Бак, я еще не видела никого, кто бы умел оперировать так, как ты.

– Не сомневаюсь. Ты также никогда не видела и как освежевывают кролика, пока я тебе не показал. Так что тебе в сущности не с чем и сравнивать мое умение.

Она вздернула подбородок.

– Человек не так уж и отличается от других животных, если говорить о таких вещах, как печень, сердце и… – она сделала широкий взмах рукой, – и так далее. Ты уже знаешь, где найти эти органы у животных. Бьюсь об заклад, что ты не растеряешься, если попадешь в анатомический класс.

– Мы здесь уже довольно долго, и разреженный воздух тебе вреден. Давай-ка поедим и начнем собираться в обратный путь.