Книга Без жалости - Лоис Гилберт

Я сразу узнала этот голос.

«Но этого не может быть! — подумала я. — Ведь Винсент мертв. Я сама столкнула его с вершины скалы и видела его распростертое на льду водоема тело». Ни один человек не смог бы уцелеть, падая с обрыва высотой в шестьдесят футов. Потом я вспомнила о своем собственном прыжке из окна. Если я смогла спрыгнуть со второго этажа и, упав в сугроб, ничего себе не повредить, почему, спрашивается, то же самое не могло произойти с Винсентом? Когда он падал, я находилась на вершине скалы и просто не подумала о том, что лед внизу покрыт толстым слоем мягкого, как птичий пух, снега. Как иначе объяснить, почему Винсент воскрес из мертвых и снова оказался у нашего дома?

Моя рубашка превратилась в обгоревшие лохмотья, едва прикрывавшие наготу. Руки и ноги у меня мгновенно занемели от холода, а из порезов на коже, нанесенных осколками стекла, текла кровь, пятная девственно-белый снег.

Замерзшая, окровавленная, вся в ожогах и почти голая, я тем не менее двинулась в ту сторону, откуда доносился голос Винсента. Кругом громоздились настоящие снежные завалы, и я проваливалась то по колено, то до середины бедра. Но я упорно продвигалась вперед, хотя часто падала и лишь ценой невероятных усилий поднималась снова. Теперь уже меня донимал не огонь, а пронзительный холод, который обжигал кожу ничуть не меньше, чем желтые языки пламени. Ноги плохо меня слушались, и временами мне казалось, что они обратились в неподъемные чугунные тумбы.

— Бретт! — послышался голос Ноа у меня за спиной.

Я повернулась к нему и, почувствовав невероятное облегчение, поспешила навстречу, проваливаясь и захлебываясь от рыданий. Когда мы встретились, я упала к нему на шею, неожиданно осознав, что ресурсы моего организма исчерпаны, а мои силы на исходе.

— Вот — возьми мое пальто, — сказал Ноа, срывая с себя старую дубленку.

— Эми, — произнесла я одно-единственное слово, вскидывая заледеневшую руку и указывая на полыхавший, как вязанка хвороста, дом. Я так озябла и так переживала за судьбу дочери, что едва могла говорить.

— С Эми все будет хорошо, Бретт, верь мне, — пробормотал Ноа. — Мы сейчас ее найдем.

— Здесь Винсент, — прохрипела я. — Я слышала его голос. Он на заднем дворе, за домом.

— Я знаю, — сказал Ноа. — Я тоже слышал его голос.

— Думаю, это он поджег дом. Когда я проснулась, то почувствовала сильный запах газолина. Возможно, он взял его в погребе, который мы не запирали.

— Мы все выясним, — сказал Ноа, таща меня за собой по глубокому снегу.

— Ты не видел Эми? — продолжала наседать я с расспросами. — Может, она уже выбралась из дома?

— Ты только взгляни, — сказал мне на это Ноа, кивая головой в сторону кухонной двери. Она распахнулась, и из нее вышли одетые в халаты Эми и Райан, за которыми выбежали напуганные до полусмерти собаки. Они забегали по двору, лая и рыча на человека, притаившегося за ступенями крыльца.

Это был Винсент. Как только я его увидела, то поняла, что он поджидает Райана.

В следующий момент Винсент выскочил из своего укрытия и набросился на брата. Сцепившись, они покатились на обшитое досками крыльцо, молотя друг друга кулаками. Райан не ожидал нападения, и скоро Винсент оседлал его и нанес мощный удар в челюсть. Райан обмяк. Винсент, не теряя времени, сунул руку в карман его халата, выхватил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги и вскочил на ноги.

— Я так и думал! — вскричал Винсент. Не сходя с места, он принялся рвать бумагу на мелкие кусочки. Ветер подхватывал бумажные обрывки и разносил их по двору.

«Вот ведь скотина, — думала я. — Он знал, что я отдам завещание Райану. И знал, что, если поджечь ферму, Райан, выбегая из горящего дома, захватит с собой одну-единственную вещь — завещание Эдварда».

Райан очнулся, и по двору прокатился его громкий, гневный крик:

— Ах ты, тварь! Я убью тебя!

Озаренное алыми отблесками огня лицо Винсента ощерилось в зловещей улыбке. Когда Райан напал на него, он обеими руками уперся ему в грудь и с силой толкнул его в сторону веранды. Райан рухнул на кресло-качалку.

— Все теперь мое! — воскликнул Винсент и залился визгливым смехом душевнобольного.

Потом он с размаху ударил Райана ногой в живот. Я заметила, как сверкнули острые носки его окованных ботинок. Такими ботинками ничего не стоило забить человека до смерти.

Мы с Ноа устремились к крыльцу. Глубокий снег сковывал движения. Мы видели, что происходит на пороге дома, но помочь Райану или как-то повлиять на ход событий были не в состоянии.

Эми прыгала вокруг Винсента, который продолжал бить ногами лежавшего на крыльце Райана, и визжала:

— Прекратите! Оставьте его! Вы его убьете!

Собаки бестолково носились по двору, лаяли, но боялись подойти к объятому огнем строению. Эми вскочила на спину Винсенту, оседлала его и вцепилась ногтями ему в лицо, одновременно изо всех сил пришпоривая его пятками.

Я замерла — от восхищения перед смелостью дочери и от страха за нее.

Между тем Винсент оставил Райана в покое и переключил внимание на мою дочь, с силой ударив ее о стену дома. После удара Эми рухнула на пол, как куль с мукой.

— Ты — труп! — проревел Винсент, не спуская глаз с моей дочери. Схватив тяжелое кресло-качалку, он поднял его над головой, готовясь обрушить его на голову жертве.

Ноа, опередив меня, подбежал к крыльцу, сорвал висевший у входа на веревке тяжелый коровий колокольчик и, как пращу, раскрутив его в руке, со страшной силой ударил им Винсента по затылку.

«Бэнг!» — звякнула почерневшая от времени бронза. Винсент застонал и свалился на обшитый досками пол веранды у ног Ноа.

Я, едва переводя дух, подбежала к крыльцу, поднялась по ступеням и, обхватив голову Эми руками, замирая от ужаса, спросила:

— Ты в порядке?

Эми была бледна, из ее груди вырывалось частое хриплое дыхание, но взгляд у нее был вполне осмысленный.

— Мам, бабушка все еще в доме, — пробормотала она.

Я помогла Эми подняться на ноги.

— Иди во двор. Я сейчас вернусь.

— Не надо, — сказала она, прижимаясь ко мне всем телом. — Не ходи туда. Там все раскалено — прямо как в кратере вулкана.

— Ничего не поделаешь, надо, — сказала я, отводя дочь на безопасное расстояние и хватаясь за раскаленную ручку двери.

Пока я помогала дочери, Ноа стаскивал вниз по ступеням Райана. Заметив, что я метнулась к двери, Ноа страшным голосом закричал:

— Не смей! Подожди меня!

Но я не стала его дожидаться. Приспустив рукав дубленки и обернув им раскаленную дверную ручку, я повернула ее, распахнула дверь и ступила в пылающие недра дома.

Жар стоял невыносимый. Я понимала, что если сию минуту не повернусь и не выйду на воздух, мое дело дрянь — я сгорю вместе с домом. Инстинкт самосохранения побуждал меня что есть духу бежать из этого раскаленного ада, но я пересилила себя, подняла вверх высокий, отороченный овчиной воротник дубленки, прикрыла им лицо и рванулась прямо в гудящее пламя. Пробежав сквозь кухню и гостиную, где огонь пожирал ковры, мебель, стеллажи с книгами и где с оглушительным треском, рассыпая осколки, лопались окна и стеклянные дверцы шкафов, я устремилась вверх по лестнице.