Книга Калямбра - Александр Покровский

А потом были другие – Рабле, например, или Блаженный Августин. Да, и до, и после Сократа случались удачи – Платон, например, Пифагор, Диоген. Но Сократ полюбился всем сразу.

– Почему?

– Он умел распознать тщету.

– А другие?

– Не всегда и не вдруг. То ли дело Сократ. Все помнят, что он был, и лишь немногие могут вспомнить его речь. Они начинают спорить: «О чем говорил Сократ? Об этом? – Нет! О вот том!» – они не понимают, что Сократ – это и есть речь, что это мысль, лоснящаяся, как угорь на солнце. Попробуй ухватить. И он всегда разный. Сократ, помысливший только что, отличается от Сократа, помыслившего вчера. Как небо и земля! И в то же время – это он, Сократ. И все ждали этих отличий. Все бродили за ним толпами. Все радовались ему как дети. Настоящий праздник! Веселье! Сократ помыслил!

– А потом они его предали.

– Нет. Просто из множества мелких не слепить ничего крупного. А вот зависть скатает свой ком. Сократ всех перерос. Кому нужен Сократ-переросток?

– Знаешь, – сказал вдруг Лис, – во сне обязательно должна быть зеленая трава и голубые небеса. На траве надо лежать, а в небеса смотреть. Ты лучше ложись на траву и смотри в небо.

С этими словами Лис исчез, а я ощутил себя лежащим на мягкой траве.

14

– Хочешь вырасти до небес? – спросил меня Лис, и сейчас же земля стремительно ушла вниз, и я увидел только две толстенные колонны – то были мои ноги.

Я поднял голову, и она прошла через облака. Облака остались на уровне моего носа, а над облаками сияло ослепительное солнце.

– А хочешь, станем деревьями? – спросил Лис опять, и сейчас же зашелестела листва, и я понял, что это моя листва, что ветви – руки, а ствол – тело. Было не страшно, но как-то холодно в груди, и в то же время очень– очень радостно.

– А теперь смотри! – воскликнул Лис, и огромная ветка, качнувшись на ветру, прошла сквозь меня. Я огляделся – ветви были везде, но не было того дерева, что я считал только что самим собой.

– Теперь ты – воздух! – прокричал мне Лис. – Ты везде! Множество твоих частиц, охлаждаясь у полюсов, устремляются в южные широты, и тогда получаются бури, ураганы, смерчи, самумы. Ты и есть эти бури. Здорово, правда?

И я сейчас же ощутил себя летящим от полюса к тропикам.

Бам! – и теперь я лежу на земле. Рядом со мной остановился верблюд, а потом – еще один.

Мысли мои потекли очень медленно и лениво.

– А вот теперь ты – камень под ногами верблюдов, – сказал Лис.

– А теперь, смотри! – добавил он, и что-то закипело, заволновалось вокруг, а потом в лицо качнулись водоросли, они покрывали подводные скалы, всюду были кораллы.

– А теперь ты – вода океана, – сказал Лис. – В тебе теперь столько всего. Реки несут в тебя страдания и радости суши и ее обитателей. В тебе ничего не пропадает. В тебе все существует веками. Ты помнишь извержения вулканов, и то, как лава текла в волны, и падение огромных деревьев, что рухнули на землю от старости, и метеоритные дожди, и крики слонов, мычание буйволов и дрожь земли под копытами бесчисленных стад. Ты помнишь все битвы, все взрывы, все крики умирающих. Ты – вода океанов.

В лицо полетели звезды. Вокруг стало темно и спокойно.

– А теперь ты – космос, – вскричал Лис. – Ты пространство между звездами и планетами, между атомами и молекулами. Здесь можно встретить заблудившийся атом и сказать ему: «Здравствуй!» – а потом вдруг ты почувствуешь, как наполняешься звуками, или даже не звуками, а неслышными вибрациями, волнами, будто дыханием. Космос – это место, где живет дыхание звезд. Тут можно почувствовать, как они тянут тебя к себе, или то, как они тебя гонят прочь.

– Зачем ты мне все это показываешь? – спросил я Лиса.

– Я хочу, чтоб ты понял, что твое тело – всего лишь одежда, а смерть – ее смена.

– Ты считаешь, что пора мне подумать о смерти?

– О смерти надо думать всегда.

– Как же тогда жить, ожидая смерть?

– Думать и ожидать – разные понятия. Ее не надо ожидать. Просто придет твое время.

– А тебе не жалко, когда люди умирают?

– Всегда жаль, когда что-то кончается. Детство, например. Смерть для человека – это конец детства. Потом уже нельзя ошибаться. Только одно детство для ошибок. Великая пора.

В этот момент перед нами и появился дракон. У него была жабья рожа и на голове рожки. Он лениво открыл рот, и. струя огня понеслась к нам.

Лис едва успел пригнуть мне голову.

– Бежим! – закричал он мне, и мы побежали по скалам, по ущельям, между деревьями, всякий раз меняя направление.

За нами шел огонь.

– Что это, Лис? – я не узнал свой голос.

– Только заговоришь о смерти, как она тут как тут! – прокричал он мне на бегу. – Это Саиб! Он преодолел прошлое заклятье!

И тут Лис разом остановился, повернулся к надвигающейся стене огня и произнес: «Окалоцитум!»

В то же мгновенье все исчезло, а мы оказались на вершине зеленого холма.

– Фух! – мы с Лисом повалились на землю.

– Он чуть не напугал меня! – сказал Лис, отдышавшись.

– Надо же! – продолжил он, совершенно овладев собой. – Меня еще можно напугать. Если тебя можно еще напугать, значит, не все еще потеряно.

После этих слов Лис исчез.

15

– А вот и я! – сказал Лис.

– Здравствуй! – сказал я.

– Конечно, здравствуй! – отозвался он.

У Лиса вся мордочка светилась удовольствием.

– Ты хорошо знаешь историю? – спросил он.

– Историю? Какую историю?

– Историю человечества.

– Да, но… мне кажется. – неуверенно протянул я.

– Тогда смотри! – сказал Лис, и в то же мгновение мы с ним оказались среди наступающих воинов. Я сам и Лис были одеты в латы, на нас были шлемы, поножи, в руках мы сжимали мечи, а тело прикрывали щитами. Мы шли в строю, потом строй сломался, и мы побежали все быстрей и быстрей, а навстречу нам полетели стрелы, копья, камни, полилось раскаленное масло.

Дикие крики, хрипы, стоны умирающих, топот, пыль, звон, скрежет, глухой стук о землю падающих тел.

– Лис, что это? – я едва уворачивался от ударов. Сам не понимаю, как это у меня так ловко получалось. Мало того, я еще и наносил удары направо и налево. Лис от меня не отставал.

– Лис! Что это такое? – вскричал я снова.

– Ничего особенного, – сказал Лис. Теперь и он, и я стояли в стороне от битвы. Мимо нас летели кони, на полном скаку переворачивались колесницы, лопались панцири, падали шлемы, всюду летали стрелы.

– Это война! – сказал Лис. – Люди все время будут воевать. Сначала медными мечами, потом железными. Затем в дело пойдет сталь.