Книга Белый, белый день... - Александр Мишарин

Когда он перевернул тело на спину, он не увидел, а скорее догадался, что это был избитый Антон. Он был без сознания…

Платон Васильевич достал чистый платок и вытер ему лицо. Оно было все в кровавых подтеках.

– За что же это… Он вас? – спросил он Антона. Тот открыл один глаз… Медленно узнал его и с трудом проговорил, еле слышно усмехаясь:

– За продажную любовь!

И, тихо застонав, снова потерял сознание. Платон Васильевич долго стоял над раскинувшимся телом молодого человека, пока не услышал его сначала тихий, а потом явственный храп… Храп крепко спящего и очень пьяного человека.

Антон перевернулся во сне и, подложив руку под голову, удобно устроился на еще теплой морской гальке.

«Ну, пусть спит, – подумал Струев, глядя на безмятежную фигуру пострадавшего. – Пьяный проспится – дурак – никогда!»

И старик медленно побрел по пляжу по направлению к своей маленькой гостинице. Когда он оборачивался, то видел смирно спящего Антона, но вскоре, в наступившей темноте, белое пятно его пиджака стало не различимо.

Чем он мог помочь этому странному молодому человеку? Этого Платон Васильевич не знал.

На следующее утро Платон Васильевич увидел его в патио своей гостиницы, за столиком, где посетители пили свой утренний кофе.

Антон был в свежей рубашке, с двумя пластырями на лице, с мокрыми, после утреннего душа, тщательно расчесанными волосами.

– Я пришел к вам, – с усилием, кривя разбитый рот, произнес молодой человек, кивнув на сумку, из которой была видна его наспех сложенная одежда.

– И что… Стряслось? – не сразу спросил Струев.

– Меня прогнали! Совсем…

Он поднял на Платона Васильевича серьезные виноватые глаза.

– Мои наниматели… Боссы!.. Хозяева! – Он выпрямился, откинулся на спинку стула и закурил с облегчением человека, который наконец-то закончил свои дела. Он даже помолодел в эту минуту. Попытался слабо улыбнуться.

– Вот так! Дорогой мой старший друг!

– В каком смысле… наниматели?

– Они привезли меня сюда на две недели… На тур… Бойфрендом их дочери. А практически я должен был удовлетворять прихоти ее мамаши. Вы же ее вчера видели. Она – подполковник милиции… На очень хорошей должности. Муж ее… сержант Чемоданов… Этот квадратный ублюдок… Ну и я… Украшение всего этого премилого сообщества! Как вам подобный рассказ?

Платон Васильевич взял кофе и начал медленно пить его.

– Кроме вас, я никого не знаю в этом проклятом городишке! – начал было снова Антон, но Струев перебил его.

– Меня это все… В общем, не касается… – Платон Васильевич помолчал. – Хотите в Москву? Или берите номер – хотя бы в моей гостинице. Я думаю, вам не впервой оказываться в подобной ситуации!

Платон Васильевич чувствовал, что начинает злиться, попав в эту нелепую, грязноватую ситуацию.

– У меня нет денег! – резко повернувшись к нему, почти выкрикнул Антон.

– И вы думаете, что я их вам дам?

– Думаю… – после паузы ответил снова отвернувшийся от него молодой человек.

– Почему же вы так решили? – не сразу спросил Струев.

Антон помолчал, ища нужные слова… Потом коротко глянул на Струева и произнес другим, спокойным и даже задумчивым голосом.

– Потому что вы стары… И одиноки!

– Допустим, – спокойно признался Платон Васильевич. – Но при чем… тут вы?

– Фамилия моего отца была Тодлер.

«Так вот кого он напоминал Струеву!.. Этот молодой немолодой человек!»

– Вы сын Андрея? – не сразу спросил Платон Васильевич. – Хотя, да, да… Вам тогда было что-то около двух лет.

– А сейчас тридцать четыре! – раскланялся молодой Тодлер.

– Хорошо… – Струев достал бумажник. – Вот вам деньги. Встретимся на пляже.

Платон Васильевич резко встал… Почувствовал, как у него закружилась голова…

Он открыл глаза. В больничной одноместной палате была по-южному светлая ночь.

Платон Васильевич почти не чувствовал своего тела. Он с трудом приподнял руку, и она сама, без его участия, упала на легкое одеяло.

«Как же я? – Он подыскивал слова. – Опростоволосился! Один в Турции… Без страховки… И в такой болезненной слабости?! Как же я… Вытащусь из смерти?»

Слова «смерть» и «я» как бы стали друг против друга. И словно смотрели одна другой в глаза…

«А может, это только сон? – мелькнула минутная, спасительная мысль… – Нет… Это не сон…» – молча покачал головой Струев. Но движения головы были еле-еле заметны… Наверное, только глаза чуть-чуть закрылись в такт мысли.

И он закрыл их, так как веки устали держать глаза открытыми…

…Когда он снова проснулся, то увидел сидящего на кровати молодого, спортивного вида врача со стетоскопом на груди. Он держал больного за руку и слушал пульс. Лицо его было напряженно и бесчувственно.

– Ну как, доктор? – еле слышно произнес по-английски Платон Васильевич.

– О'кей – машинально, думая о своем, ответил врач. – И добавил: – Сегодня мы должны вас выписать. У вас заплачено только за сегодняшний день. – И на удивленно-изучающий взгляд больного ответил: – Вам нужны настоящий госпиталь, настоящая техника. Мы же маленькая больница.

Платон Васильевич не верил его словам – больница, как он знал по предыдущим помещениям Кемера, была новенькой и оборудована по последней моде европейской медицины.

– Но как я доберусь до Москвы? – невольно вырвалось у Платона Васильевича.

– Мы дадим вам укрепляющих средств. Транспортируем до самолета. А в Москве вас встретят!

– Кто? – невольно вырвалось из уст Струева.

– Ваш племянник сказал, что все устроит!

– Кто? Какой племянник? – растерянно, почти в панике, произнес Платон Васильевич.

Доктор легко, пружинисто встал, и на его лице мелькнула радость от того, что он скоро освободится от этого почти безнадежного, старого русского.

– Он за дверью… Ваш племянник, – и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, врач быстрым, неприятным для больного, здоровым, молодым шагом вышел из палаты.

У Платона Васильевича даже закружилась голова: «Какой племянник? Нет у меня никакого племянника!»

И в этот момент открылась дверь и в палату, на ходу набрасывая на плечи халат, ворвался улыбающийся Антон. В руках у него была литровая бутылка запечатанного гранатового сока.

– Ну? Платон Васильевич? Очухались? – Он присел на табуретку у его кровати и, зубами открыв крышку бутылки сока, начал наливать его в чашку.

– Племянник? Это – вы?..

– А кто же еще? – почти во весь голос расхохотался молодой человек.