Книга Маленькая хня. Рассказы и повести - Лора Белоиван

Американец, оказавшийся не просто русским, но еще и главным в этой команде оценщиков, сказал: «Хорошо, мы поняли, достаточно». И я пошла домой, где легла на диван со смутным ощущением какого-то позора. Пережить его в полной мере мне не позволил грипп: когда человек помирает в горячке, ему нет почти никакого дела до того, как он выглядит. А выглядела я перед смертью неважно: накрасившись для похода к американцам и взопрев в их офисе, как последнее озимое, я, то и дело протирая там стекла очков, равномерным слоем развезла тушь с ресниц по всей морде, пылающей в горячем феминистическо-температурном экстазе.

В гранте мне отказали. Самое интересное, что и Валера с тех пор ни разу не позвонил. Да и я ему, в общем-то, тоже. Так что фильм про русских девок, за деньги раскручивающих японских мужиков на выпивку, мы снимали уже с другим переводчиком. И даже с другим водителем. Так само получилось: у Валеры-то седан, а в тот раз съемочной группе понадобился микроавтобус.

Какого-то лета (дневничковое)

Мисюсь, где ты, блядь?

ГОНКА ВООРУЖЕНИЯ

«Автор книги более 20 лет посвятил службе в уголовном розыске. Сюжеты его произведений взяты из жизни криминального города В. и работы уголовного розыска. Детективы написаны с присущим автору юмором. Автор ушел из жизни в возрасте 41 года».

Так местное информагентство накалякало о Менте, приглашая на презентуху его книжки, изданной пост-фактум.

С Ментом мы пили шампанское по ночам на кладбище. С Ментом было уютно бояться: он был огромный и совершенно бесстрашный. Он приезжал ко мне на раздолбанном тёмно-синем «Цивике» и говорил: «Ну, куда поедем шампанское пить — на кладбище или в аэропорт?».

Мы садились в его «Цивик» и ехали по моему выбору в одно из этих двух страшных мест. Чаще все-таки на кладбище, потому что ночных рейсов у нас тут практически нет, а самым моим любимым аэропортовским страхом всегда было смотреть на взлетающие самолёты со стороны. Мы ехали на артёмовское кладбище, и я просила Мента остановить машину метрах в двадцати от, чтобы самой пройти эти 40 шагов до ближайшей оградки. Свет дальних цивиковских фар выхватывал из темноты встревоженные, заспанные портреты мертвецов, и, дрожа хвостом, шла к ним навстречу, а сзади, выдерживая ритуальные десять метров, чтоб дать мне возможность как следует набояться, шёл Мент с двумя бутылками шампанского в руках.

Я прочитала анонс презентации и решила на неё не лететь. А если честно, то я всё равно бы опоздала: летала над местами, которые у меня связаны с Ментом.

До сих пор не знаю, бзик это был или что другое, но в той самой первой своей квартире балконом на асфальт и дядей Борей за стеной я ужасно боялась жить. Окна выходили на разные стороны, и по ночам я скакала по квартире с охранными мыслями. Мне всю дорогу казалось, что ко мне лезут. Дом стоял сильно на отшибе, а рядом был овраг, в котором как-то раз нашли два трупа (один расчлененный).

В конце концов Мент подарил мне обрез двуствольной ружбайки, заряжавшейся 16-клбр. патронами с дробью. На пленэре я как-то пробовала из этой штуки стрельнуть: по бутылкам не попала ни разу, зато фанерный лист 2x2 — в сито. Ну и меня, конечно, замучила страшная отдача. Но это от неопытности, я думаю.

Что примечательно, спокойнее мне не стало. Теперь, с ружбайкой, я стала бояться, что она мне пригодится.

Мент учил меня, как затягивать труп убитого мною насильника-грабителя-изверга ногами в квартиру, чтоб меня не посадили в тюрьму за превышение обороны. Попутно он наставлял, как вообще избавляться от трупов (яма с известью — самый доступный вариант). А еще мне надо было каждый день писать новое заявление в милицию, что я нашла на улице ружбайку и несу ее добровольно сдавать, дата-подпись. Жизнь с обрезом оказалась очень хлопотной.

В итоге я отдала его назад Менту. Потому что однажды не ночевала дома, а, приехав утром, обнаружила выбитое окно и три каменюки на полу. Мент приехал, вставил стекло и провёл расследование. Оказалось, что накануне вечером две какие-то пьяные дуры перепутали окна: хотели отомстить за равнодушие дяде Боре, а нагадили мне. Я представила, что было бы, окажись я дома. В общем, я разоружилась, а вскоре переехала в другую квартиру, почти в центре, но тоже балконом на асфальт.

Этот сказочный обмен устроил мне Мент. В квартире-почти-в-центре жили воры, и он их поймал. Воры согласились на обмен со мной, потому что накануне украли в порту контейнер с кухонными плитами. Плиты Мент вернул на место, а воры переехали подальше от контролируемой им территории.

В новой квартире у меня была очень хлипкая дверь, двухмесячный щенок Мона и — спасибо Менту — карабин «Сайга». Преступники обрезали мне кабельное телевидение, подумав, что это телефон (не было там никакого телефона), залепили глазок конфетной бумажкой, а сами стали взламывать соседскую квартиру.

Именно в тот день мне поставили решетки на окна и балкон, а дверь должны были поменять завтра. Время от времени преступники бились жопами о мою дрищёвую дверь, от чего она вгибалась вовнутрь.

Удрать с балкона за правоохраной я не могла. Я с «Сайгой» в руках тряслась в 40 см от воров, но первая решила не нападать. Я вообще решила сделать вид, что меня нет дома и выключила везде свет. В довершение ко всему мой двухмесячный щенок Мона внезапно захворал животом, и я до утра просидела в темноте среди говен, не выпуская оружия из рук.

Утром Мент сказал, что надо было рывком открыть дверь, бабахнуть из «Сайги» по ногам преступников и спокойно ложиться спать.

В той же квартире у меня был газовый пистолет «Беретта», подаренный мне Ментом на день рождения. «Беретту» у меня украл один итальянец, который оказался югославом.

С тех пор оружия в доме я не держу.

Мент умер от сердца лет через семь после истории с последним пистолетом. К тому времени мы уже не слишком общались, а в день его смерти я вообще была политпиарщицей в Сыктывкаре.

Я узнала о смерти Мента из сообщения всё того же информагентства города В. Впервые за весь Сыктывкар открыла сайт агентства и сразу увидела фотку Мента в траурной рамке.

Где его могила, я не знаю до сих пор. Летая над Лесным кладбищем, прочитываю надписи на памятниках, но знакомых ФИО пока не встретила.

Какого-то лета (дневничковое)

Господи, вот, поди, паршиво пришлось стрельцам: только-только уснули, а их на казнь будят. Ненавижу утро. Завидую сдохшим за ночь бабочкам.

И почему-то становится ужасно холодно летать по утрам в одной майке. Время от времени приходится садиться на какую-нибудь крышу греться.

СТАКАН БЕРЛ ЛАЗАРА

Я сижу на крыше американского консульства, болтаю ногами и мысленно ржу на всё небо, потому что мысленно ржать тихим голосом я не умею. Не ржать немыслимо: очень, знаете ли, смешно вспоминать, как позорно обокрала американское консульство.

Дело в том, что я с детства любила воровать, но никогда не умела делать это хорошо. За исключением нескольких случаев, мои кражи мелки и бессмысленны. В средней группе детского садика я крала пластмассовую мозаику, складывая её в трусы. Вечером меня ругали словом «клептоманка» и заставляли завтра же вернуть мозаику детскому саду. Утром я её возвращала, но к вечеру она снова была в моих трусах: я откуда-то знала, что при обыске в первую очередь обшаривают карманы.