Книга Весенние игры в осенних садах - Юрий Винничук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И чем больше я размышлял об этом, тем глубже овладевало мною отчаяние. Как жестоко она меня обманула! Уродина. И впрямь уродина. Кажется, так она назвала себя еще при первой встрече. Это же подумать только – я уже почти склонился к мысли о собственном самоубийстве. В последние дни я не мог думать ни о чем другом, лихорадочно искал логические обоснования для такого акта, и вот, когда я их уже нашел, вдруг такой удар.
Вернувшись домой, я постелил в саду коврик, расположился с неизменной бутылкой вина и, наскоро опрокинув один за другим два бокала, наконец успокоил взбудораженные нервы и начал размышлять в более спокойном русле. Теперь я отчетливо представлял, что Марьяна готовилась к самоубийству всерьез, она делала это настолько серьезно, что даже вполне удачно сыграла свою любовь ко мне. Но ведь не только страх бесславного ухода в небытие побудил ее на этот шаг, смерть в моем обществе выставляла ее в глазах всех знакомых и родных в образе невинного заблудшего агнца, ставшего жертвой хитрого и коварного сексуального извращенца. Это он, известный ловелас и злой гений, совратил несчастную с праведного пути. А впрочем, почему совратил? Отравил! Подсыпал яду невинной девушке, которая ни сном ни духом не чаяла смерти! А чего, в конце концов, можно ожидать от этого чудовища? Никому и в голову не придет, что на самом-то деле это она искусила меня. Общественное мнение наверняка подвергло бы меня жестокому осуждению, так же, как это произошло когда-то с Артуром Кестлером, обвиненным в принуждении к самоубийству собственной жены. Правду знали бы только врач и ее мать-алкоголичка, и оба они промолчали бы.
– И что теперь? – спросил я у проплывающей тучки с толстой задницей. – Дальше-то что?
Ответа сверху я не разобрал. Как я должен вести себя с Марьяной? Этот вопрос продолжал терзать меня, вызывая в душе то злость, то боль, то неизъяснимую жалость и сочувствие. И тогда я подумал, что нужно довести эту историю до конца, никакого выяснения отношений и обвинений в подлости я себе даже не представлял, все это уже лишено всякого смысла. Я не хотел слышать также ее оправданий или заверений в том, что якобы она меня полюбила.
Когда я кратко изложил Ростиславу историю наших отношений, рассказав и о нашем совместном самоубийстве, запланированном на восьмое августа, он понял, что простой отказ дать ей яду здесь не поможет.
– Зная ее решимость, можно допустить, что она готова будет воспользоваться любыми ядохимикатами или отравой для крыс, а все это можно купить на любом рынке, – сказал я.
– Я так не думаю. Во-первых, она просила у меня яд, который действует безболезненно, а ядохимикаты вызывают ужасные корчи и муки, а во-вторых, где гарантия, что вы не откажетесь пить эту гадость. К тому же проблема не только в жуткой мучительности такой смерти. Я знаю, как она относится к своей внешности, и уверен, что столь ужасного зрелища, какое возникает при смерти от ядохимикатов, она никогда не допустит. С двенадцатого этажа она также не выбросится, под поезд не бросится и даже не вденет голову в петлю.
– В самом деле? Откуда вам все это известно?
– Она еще тогда, в мае, пригрозила, что если я не дам яд, она повесится, и я рассказал ей, что происходит с висельниками, у них расслабляются все мускулы и они опорожняются. Я понял, что вешаться она точно не будет. Хотя, между прочим, петля – едва ли не самый популярный вид самоубийства среди девушек. На втором месте – выбрасывание из окна или с крыши, на третьем – таблетки. Насчет крыши мы уже упоминали, она на такое не пойдет, глотать горстями таблетки, что не дает никакой гарантии, – тоже не для нее. Остается отравиться или вскрыть вены на руках. Но и с вскрытием вен все не так просто, кровь может свернуться, а поэтому следует находиться в теплой ванне. Там, где она живет, не только ванны нет, но даже и водопровода.
Вспомнились ее слова: «Я проштудировала много литературы». Поверил! Она все про самоубийство узнала от своего врача. Я заметил также, что в книжном шкафу Ростислава полно японцев.
– Да, я давал ей читать, когда она лежала в нашей больнице. Просто не было под рукой ничего другого, что я мог бы ей предложить… Из этих книжек она, очевидно, позаимствовала и идею «синдзю». Но вопреки всему она крайне хочет выглядеть не менее привлекательной, чем и при жизни… У нее слишком сильна мания самоубийства. Настолько сильна, что она вряд ли от нее избавится. И все же я очень хотел бы отвратить ее от этого намерения, как-то помешать. Я верующий человек и считаю, что на все должна быть воля Божья. Вы меня понимаете?.. Я дам ей снотворное, но вы обещайте мне, что не откажетесь от того сценария, который она составила. Пойдете с ней на тот остров, выпьете таблетки. Но перед тем вы примете другую таблетку, она нейтрализует снотворное. Как только она уснет, позвоните мне, и мы ее заберем. Иного способа пресечь ее попытку самоубийства и положить в больницу я не вижу. Хотя, если говорить правду, таких, как она, отправляют в психиатрическую больницу.
– Но ведь вы же этого не делаете?
– Видите ли, я слишком ей симпатизирую.
– Я не знаю, смогу ли все это сделать… и не выдать себя…
– Должны. Если я откажу ей и не дам «яду», она все равно что-нибудь раздобудет. Но если вы оставите ее сейчас… Я не могу спасти ее тело, однако хочу спасти душу. Если Марьяна что-то значит для вас, то поможете мне.
– И как выглядят эти таблетки?
Ростислав достал из шкафа прозрачный флакон с таблетками голубого цвета и поколотил ими.
«Земляная оса аммофила охотится на гусеницу с одной только целью: затащить ее в свою норку и отложить в гусенице яичко. Но перед тем оса должна ее парализовать. Тело гусеницы состоит из двенадцати колец и головы. Центральная нервная система включает в себя брюшную цепочку с нервными узлами в каждом кольце; в голове содержится большой главный узел, который можно сравнить с мозгом. Вместо одного или трех нервных очагов гусеница имеет все двенадцать. И все они отдалены друг от друга. Каждый узел управляет движениями своего кольца, однако повреждение соседнего очень скоро отразятся и на его деятельности. Есликакое-то одно кольцо гусеницы потеряет чувствительность и способность двигаться, то другие кольца, оставшиеся не поврежденными, еще долго будут сохранять свою подвижность. Очевидно, что одним, двумя уколами гусеницу парализовать не удастся.
В самом начале моих опытов мне казалось, что жало осы нацеливалось всего один раз: на пятое либо на шестое кольцо жертвы. Таким образом, чтобы обездвижить гусеницу, аммофила выполняла один укол в центральную точку, откуда вызванное ядом оцепенение может распространиться и на остальные кольца.
Аммофила челюстями хватает гусеницу за загривок. Конвульсивно извиваясь, гусеница пытается отбиться. Однако осу это не отпугивает. Она держится сбоку, чтобы уберечься от толчков, и вонзает в гусеницу жало, попадая в место соединения первого грудного кольца с головой. Проникнув внутрь, жало остается некоторое время в ране. Наверное, это решающий удар, призванный покорить гусеницу.
