Книга Что создано под Луной? - Николай Удальцов

– И еще – канистра с водой разбилась. Значит – ждать помощи тебе придется совсем не долго…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Риоль. – Что мне повезло больше, чем тебе…

– Это плохо, но сейчас проблема не в этом. – Да, – вздохнул летчик, – Худшее в том, что к худшему мы никогда не готовы…

* * *

…Летчик умирал медленно…

И вместе с ним умирали его желания, которые рождаются первыми и последними умирают.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – спросил Риоль.

– Можешь, – тихо проговорил летчик.

– Что?

– Ответь мне на один вопрос.

– Спрашивай.

– Это правда, что Христос ходил по нашей земле?

– Нет. Он ходил по своей земле.

– Значит, он поступал так же, как я…

После этих слов наступила смерть. Смерть – это точка, у которой не видно конца…

Риоль не стал хоронить летчика.

Потому, что на что-то еще надеялся, хотя и понимал, что теперь приходила его очередь.

Он присел у стойки каким-то образом сохранившегося шасси, в тени плоскостей, где не таким страшным было солнце, опустил голову на скрещенные руки и стал ждать.

А тишина сушила его мозги.

При сорока пяти в тени, человек без воды умирает за шесть часов потому, что температура превращает жидкость, находящуюся в нем в пар, делая из человека нечеловека.

Вначале, еще живого, потом – никакого, и, наконец – мертвого.

Постепенно Риоль превращался в никакого человека, и последней его мыслью, которую он смог разобрать была мысль:

– В жизни очень много придуманной правды и непридуманной лжи…

…После этого начались галлюцинации.

Какой-то шум, отдаленно напоминавший звук работающего мотора.

Какие-то тени перед почти закрытыми, ничего не видящими глазами Риоля.

Вкус льющейся в рот воды.

Воды, мгновенно исчезавшей из иссушенного тела, выходившей, тут же испаряющимся потом, оставлявшим на коже белесый соляной налет.

Голоса людей.

Возвращение с того света – это путь со многими пересадками, и Риоль проходил его так же безмолвно, как и предыдущую дорогу в противоположенном направлении.

Наконец, он смог различить лицо Анатолия Романова.

И рядом – лицо диспетчера, широкое, густобородое.

Кроме диспетчера и Анатолия вокруг находились еще какие-то люди, лиц которых Риоль рассмотреть не мог.

– Вы – настоящие? – тихо спросил Риоль, с трудом шевеля губами.

– Если сомневаешься – значит, все по настоящему, – ответил ему диспетчер, – В своих иллюзиях не сомневается никто…

– Как вы меня нашли?

– Кто ищет, тот всегда найдет, – не очень уверенно проговорил диспетчер. Потом, видимо вспомнив о том, что когда-то являлся, может, самым известным рыбаком в мировой истории, добавил:

– Если повезет, конечно…

– Мы искали, – сказал Анатолий Романов Риолю, – Вот нам и повезло.

– Так, оказывается, повезло вам.

А я думал, что повезло мне…

…Вода постепенно возвращала Риолю разум.

Он видел, как люди, прилетевшие с Романовым, завернули тело летчика в брезент и понесли его к самолету.

Не к тому, что стоял без винтов и хвоста, но к такому же точно, только с хвостом и винтами.

Два, еще совсем недавно одинаковых, самолета.

Два представителя редчайшего в человеческой истории случая, когда мечта превратилась в мысль, и потом в метал, а так и не умерла просто мечтой, затерявшись в старой памяти и в новых проблемах.

Два искусственных носителя крыльев, позволяющих оторваться от земли, не смотря на земное тяготение и очевидность невозможности сделать это.

Но, ставшая возможностью мечта, сразу разделилась на множество желаний, получив отдельный, собственный путь для каждого из образцов своей реализации.

И этот путь, как и еще очень многие пути, был известен в своей общей закономерности и непредсказуем в своей частной случайности…

…Возле трапа, люди положили забрезентованное тело на песок, ожидая, что кто-нибудь откроет дверь фюзеляжа.

К двери подошел диспетчер и своим ключом открыл ее.

Риоль стоял рядом, и когда тело летчика было внесено в самолет, спросил диспетчера:

– Ты открыл ту дверь, что надо?

Диспетчер внимательно посмотрел на Риоля, а потом, уже оглядывая пустыню поверх его головы, ответил:

– В этом вопросе мне не дано ошибаться…

– Мы тоже войдем в эту дверь?

– Когда-нибудь – вполне возможно.

А пока вы просто подниметесь на борт самолета…

Уже в полете назад, в Приозерск, Риоль вновь почувствовал себя плохо в тряском АН-2. Диспетчер, сидевший рядом, увидел бледность Риоля и протянул ему таблетку.

– Это какое-то чудодейственное зелье? – спросил Риоль, улыбнувшись сквозь гримасу.

– Это обычный феназепам, – ответил диспетчер, проводя широкой рукой по окладистой бороде, – Тебе теперь нужно поспать. А потом – возвращайся в Москву. Ты сделал все, что мог.

– Знаешь… – Риоль чуть замялся, не зная, как назвать диспетчера, – Знаешь, Симон… Знаешь, Петр, я ведь так и не поблагодарил вас с Анатолием.

– За что?

– За то, что успели меня спасти.

– Успеть можно только туда, где тебя ждут…

Уже в аэропорту – так скромно называлась взлетно-посадочная полоса в Приозерске – Риоль вновь, предчувствуя окончательное расставание, подошел к диспетчеру:

– Петр, ты уверен в том, что я могу возвращаться?

– Ты просто больше не выдержишь.

– Значит, я сделал все, что мог?

– Всегда желай большего, чем ты можешь, и тогда, может быть – достигнешь возможного…

– А ты уверен, что я сделал все, что нужно Ему? – Риоль, вы все нужны Ему на столько, на сколько Он нужен вам…

* * *

Счастье, когда расставание – это будущая встреча.

Когда расставание – это просто расставание – это тоска…

…В свободное от ничего не деланья время, Андрюша толпился у винного магазина.

Остальное время он терзал уши прохожих в единственном подземном переходе Приозерска дуя в трубу и думая, что то, что он извлекает из трубы, является музыкой.

Вообще-то, он прибарахлялся опытом, как старьевщик на свалке, беря все подряд и не задумываясь о том, понадобятся ему когда-нибудь его находки, или нет.

Таким и встретил Андрюшу Риоль у магазина за два часа до отхода поезда «Алма-Ата – Москва», делавшего минутную остановку в Сары-Шагане.

За последнее время, Риоль встретил очень много разных интересных, умных людей, и теперь, когда, как он чувствовал, наступал момент завершения его скитаний, он ощутил легкое разочарование от того, что последним, встретившимся ему человеком оказался Андрюша.