Книга Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

– Сколько месяцев ему было на тот момент?

Настоятельница сверилась со своими записями.

– Три-четыре недели, точнее сказать не могу. Эти октябрьские дети, как осенние котята, – всегда слишком маленькие и слишком худые. Большинство из них не переживают и Рождества.

– Это именно тот ребенок, которого я ищу. Он пережил Рождество?

Настоятельница провела пальцем по строчкам фолианта, наискосок через всю страницу сшитого толстой ниткой.

– Нет, – кратко ответила она. – Он не дожил даже до дня Святой Варвары.[44]Он умер через две недели после того, как появился здесь.

Отец Ксавье помолчал минуту.

– Где он похоронен?

Настоятельница, не говоря ни слова, ткнула куда-то пальцем. Отец Ксавье знал, что в том направлении находится городская стена. По ту сторону стены была всегда открытая общая могила, охраняемая слугами городского палача. Каждый труп, попадавший к ним в руки, слуги бросали в яму и засыпали землей и известью. Они были работниками особого склада, которым не нужно было давать никакой платы, поскольку те, кто приносил им своих покойников, как правило, не имели ничего. Отец Ксавье подумал о бесформенном маленьком мешке, не потребовавшем от могильщиков никаких физических усилий.

– Это был мальчик? – предположил отец Ксавье.

Настоятельница сверилась со своими записями.

– Точно, – подтвердила она.

– Его звали Вацлав – король.

Настоятельница пожала плечами.

– Совершенно неуместно.

– Его мать надеялась, – пояснил отец Ксавье.

Настоятельница снова пожала плечами.

– Совершенно неуместно, – повторила она.

Когда отец Ксавье снова оказался в монастыре Святой Агнессы и сел рядом с избранной им девушкой в ее келье, уже стемнело.

– Иоланта Мельника, – начал он и не в первый раз изобразил на лице чарующую улыбку. – Я отец Ксавье.

– Пес Господа, – сказала Иоланта. Отец Ксавье склонил голову.

– В конце дня мы все становимся чьими-то псами, – ответил он. – Я хочу заключить с тобой сделку. Со своей стороны, я тебя отсюда вытаскиваю.

– А что насчет моей стороны?

– Ничего такого, чего бы ты не умела. Ты сядешь сверху и всем своим видом будешь показывать, что получаешь огромное наслаждение. Что от тебя потребуется, то ты и будешь делать – так часто, так долго и таким образом, как от тебя потребуется.

Еще по пути сюда из сиротского приюта он размышлял о том, какие слова подобрать. Он не видел никаких причин Для того, чтобы облекать свое предложение в красивые фразы. Если сидящая рядом с ним девушка согласится на сделку, она превратится в его орудие, и было важно, чтобы между орудием и тем, кто им пользуется; не возникало никакого недопонимания. Возможно, холод и сырость придали резкость его голосу, обычно ему не свойственную. Ему на это было наплевать. Он знал, что она уже у него на крючке.

– Почему бы вам не пойти в ближайший публичный дом, отец? Там вы найдете целую кучу вам подобных.

Отец Ксавье и бровью не повел. Он встретился с ней взглядом и не отводил его до тех пор, пока она сама не опустила глаза. Она ничего не говорила. Отец Ксавье ждал, когда ей надоест молчать, и почувствовал некоторое удовлетворение, когда она наконец заговорила и к тому же сменила тему. Он правильно оценил ее. Тот, кто ему был нужен, должен быть не просто отчаявшимся, но, помимо всего прочего, еще и умным человеком: ведь глупая девчонка могла бы и позабыть, что к чему, что она – всего лишь марионетка в его руках и он будет дергать ее за веревочки по собственному желанию. Ему уже было известно, что Иоланта в отчаянии; с каждой минутой, проходящей в их все время замолкающей беседе, ему становилось ясно, что она умна, как он и надеялся. Мать настоятельница не стала бы рекомендовать ее, будь девушка глупой.

– Откуда вам известно мое полное имя? Я ни разу не называла его матушке настоятельнице.

Отец Ксавье улыбнулся.

– Вы заходили к кармелиткам? – В первый раз после начала разговора ее голос звучал не резко, а тоненько и испуганно.

– Они знают его там под именем Двенадцатого Ноября.

– Но ведь я же сказала стражам…

Девушка неожиданно умолкла. Отец Ксавье услышал, как она подавила в себе всхлип.

– Он был единственным, кого к ним принесли в этот пень, иначе он получил бы дополнительный номер, – объяснил доминиканец.

Она разрыдалась. Отец Ксавье не стал утешать ее. Сидя на ветхом табурете, он положил руки на колени и смотрел на всхлипывающую тень перед собой. Ему показалось, что он увидел, как она пытается вернуть себе самообладание и как несколько раз снова впадает в отчаяние, прежде чем наконец девушка выпрямилась и провела ладонями по лицу.

– У маленького все хорошо? – спросила она еще более тонким голоском, чем раньше.

– Он болен, – коротко ответил отец Ксавье.

– О святой Вацлав, помоги своему крестнику – он ведь еще дитя и никому не причинил зла.

– Придет время, когда его оттуда заберут.

– Я могу повидаться с ним? Могу забрать его к себе? Отец, пожалуйста, я могу повидаться с ним?

– Нам надо еще немного поговорить о нашем деле.

– Пожалуйста… мой ребенок… он мой ребенок… Пожалуйста, могу я повидаться с ним?

Отец Ксавье молча выжидал. Он чуть было не поторопил ход событий. Ему снова пришло в голову, как же низка цена, которую люди просят за свою душу, если только удается поймать их в нужный момент. Девушка снова расплакалась. Мгновение он размышлял, верит ли она в то, что сумеет разжалобить его плачем, и понял, что хочет пояснить ей, насколько это безнадежное предприятие. Но монах сдержался. Он слишком часто бывал в подобных ситуациях, чтобы не понимать: каждое произнесенное вслух слово может ослабить его положение. Тот, кто отвечает другому из жалости, пусть и грубо, признает, что он способен на жалость. А отец Ксавье не собирался так раскрывать себя.

– Что вам нужно от меня, отец?

Отец Ксавье снова улыбнулся.

– В свое время ты все узнаешь.

– И сколько их там будет?

– Не забивай себе голову. Думаю, у тебя и более серьезных грехов хватает.

– Тамошние сестры хорошо о нем заботятся? Он такой маленький… Я думала, что умру во время родов, и была почти уверена, что и он умрет тоже. Но он крепко держится за жизнь. Я сильно его люблю, хоть и мало времени провела с ним.

Отец Ксавье ничего не ответил ей. Он не имел ни малейшего представления о том, насколько хорошо она видит в этом неверном свете, но на всякий случай убрал с лица легкую улыбку. Это была улыбка, которую иногда можно увидеть на статуях святых и которая исчезает, стоит лишь заглянуть в каменные глаза статуи. И тут девушка удивила его.