Книга Простой, как снег - Грегори Галлоуэй

— Теперь уже многие, но я лично слышал это от Брюса. Первая часть не соответствовала истине. Я слышал это только от Брюса.

— Брюс — ублюдок, — сказала Клер.

На самом деле это не было ответом на вопрос. Я подождал несколько секунд, но она ничего больше не объясняла.

— А как ты сюда попал? — спросила Клер.

— Меня привезла мама. Она сидит в приемном покое.

— О, прости! — воскликнула Клер. — Не нужно держать ее там.

— Не беспокойся. Она любит посидеть, ничего не делая. Не думаю, что ей может это наскучить. Или ей все время скучно, и это состояние кажется для нее естественным.

Мы снова какое-то время молчали.

— По крайней мере, ты в палате одна, — заметил я.

— Здесь лежал человек, но больше его нет.

— Ему стало лучше?

— Я не знаю. Они просто вывезли его вчера вечером на каталке, и он сюда больше не вернулся. Я, в любом случае, почти ничего не знала, но они тут ничего не рассказывают.

— Это как-то жутковато.

— Все больницы такие. Тебе бы стоило тут появиться ночью. Слышишь разнообразные странные, жуткие звуки. Кто-то заходит, заглядывает к тебе, будит тебя, измеряет тебе температуру, давление или еще что-нибудь. По крайней мере, в половине случаев ты не знаешь, что происходит и почему. А днем ты никого не видишь и, как кажется, вообще ничего не происходит. Они тут напоминают вампиров, которые выходят на охоту ночью.

— Если повезет, то ты покинешь это место до темноты, до возвращения вампиров.

— Надеюсь. Мама должна скоро вернуться и выяснить ситуацию.

— Тогда я лучше пойду. Или мы можем подождать и посмотреть, не потребуется ли тебя подвезти.

— Не беспокойся. Со мной все будет в порядке.

— Я надеюсь, — я встал, чтобы уйти.

— Подойди ко мне, — позвала Клер и протянула ко мне руки.

Я подошел к кровати и обнял ее.

— Не беспокойся насчет меня. Это был несчастный случай. Просто несчастный случай.

Я надеялся, что она расскажет мне побольше, но она не стала ничего объяснять, а я не хотел на нее давить. Я просто улыбнулся ей и слегка сжал ее руку сквозь белый халат.

— Жаль, что они не держат халаты твоего любимого цвета, — заметил я.

Клер рассмеялась:

— Ты можешь себе представить больных, одетых во все черное? Тогда при попадании в это заведение мурашки бы точно выступали на коже.

У меня в сознании внезапно возник образ Анны — она оказалась на другой кровати. Обе девушки были одеты словно для похорон и лежали на больничных кроватях с натянутыми до плеч простынями. Безжизненные лица были покрыты густым слоем грима, глаза широко открыты и смотрели прямо перед собой…

— Позвони мне, когда вернешься домой, — попросил я.

— Хорошо.

* * *

Когда мать везла меня домой, я стал думать об Анне, как о злой силе в моей жизни. Я никогда раньше так не считал, но, похоже, теперь ничто не складывалось нормально. Вместо этого все вокруг меня становилось все более и более странным. Она каким-то образом контролировала события, мешала миру и что-то в нем путала, от чего я приходил в смятение и терялся. Я задумался, не виновата ли Анна в случившемся с Клер. Мы поцеловались с Клер, и после этого что-то произошло. Брюс заявил, что Анна специально разбила его машину. Я не знал, могу ли ему полностью доверять или нет, но если это на самом деле так, что это значит? Если Анна могла врезаться на машине в стальные ограждения моста, на что еще она была способна? Даже если она и не в ответе за все плохое, что случилось и случается, эти вещи все равно происходили. Они могла оказаться совпадениями, как заметил мой отец на бейсбольном матче, но их получалось уж слишком много. Я отчаянно пытался связаться с Анной, всеми способами пытался получить от нее послание, вступить с ней в контакт, а, может, на самом деле, мне следовало пытаться отвязаться от нее, отказаться от любого контакта, на который она пыталась пойти. Может, поэтому нам и советуют избегать Мамлера — из-за того, что там случается все дурное? И теперь это дурное происходило на самом деле.

* * *

Брюс ездил на новом черном пикапе «Додж-Рэм». Он заменил черную «Интригу», на которой он ездил до аварии. Я помню разговоры о том, что кто-то написал в женском туалете на первом этаже: «Брюс Друитт на „Рэме“ — это круто»[39]. Ходили слухи, что это написала Анна.

— Если я это и написала, то высказала свой сарказм, — было ее единственным комментарием на эту тему. — Проблема в том, что Брюс нравится многим девочкам, но они никогда этого не скажут, потому что он — один из готов.

Однажды Клер сказала то же самое — если бы Брюс выглядел как все остальные, то был бы одним из самых популярных парней в школе. Вместо этого он отпугивает людей. Он относился к тем парням, которые, даже если подведут глаза, все равно будут выглядеть задирами и забияками.

Есть показательная история о Брюсе, которая помогла ему добиться такой репутации. Через пару дней после того, как у него появилась новая машина, кто-то приклеил ему на бампер наклейку с надписью «Господь с тобой?». Брюс выяснил, кто это сделал, и избил парня, но наклейку оставил. Он подумал, что так забавно.

— Я бы сам такую наклеил, — сказал он парню. — Но не подходи к моей тачке.

Брюс обожал говорить о своих машинах, но не о чужих. Свою он всегда именовал «тачкой», но другие так никогда не называл.

Я пытался встретиться с Брюсом после школы с тех пор, как видел его на бейсбольном матче, но он всегда исчезал о того, как я успевал его найти. Я еще до занятий находился место, где он припарковал машину, но когда подходил туда после окончания занятий, его пикапа там уже не было. Иногда он уезжал на машине обедать, а потом ставил ее в другом месте, поэтому мне приходилось ходить по небольшой автомобильной стоянке, расположенной у подножия склона, на котором стояла школа, или идти вдоль футбольного поля, где также имелись места для парковки. Но машины нигде не находилось. В результате, к концу недели я добрался до «Доджа» раньше Брюса. Это был прохладный весенний день, но можно сказать, что солнце уже принялось за работу. Я чувствовал тепло, отражавшееся от черной краски, и каждые несколько минут приближался к темному металлу, пытаясь согреться, словно это была батарея или угли костра. Наконец, большая часть снега растаяла, но он все равно еще лежал вдоль улицы, в местах, куда его многократно сгребали на протяжении зимы. За зиму эти кучи все нарастали и нарастали, да еще и находились в тени зданий и под деревьями, скрываясь от солнца. Я ждал Брюса уже больше двадцати минут, и подумал, что его, возможно, оставили после уроков. Мне не хотелось ожидать еще сорок минут. — Ты не облокачивался на мою тачку, — сказал Брюс. Он появился сзади, и напугал меня. Брюс был ненамного выше меня, может всего на несколько дюймов, но у меня всегда создавалось впечатление, будто он нависает надо мной. Он был одет, как обычно — черная вязаная шапочка низко натянута на бритую голову, почти до глаз, длинное черное двубортное пальто, напоминающее шинели армии Наполеона, черные джинсы и большие черные ботинки в стиле милитари. Он был весь в снегу, словно в нем валялся. Брюс пришел не из школы, а откуда-то еще. Он перешел улицу к своей машине, и увидел меня. Он вполне мог выйти из леса на другой стороне улицы, или еще откуда-то. Я не знал.