Книга По дороге к любви - Дж. А. Редмирски

— Нет, но мы…

Насмешливо улыбаясь, качок смотрит на Эндрю.

— Слышал? — перебивает он меня. — Ты не ее дружок, так что вали отсюда.

Враждебность в глазах Эндрю сменяется неистовой яростью. Похоже, сдерживаться Эндрю больше не может, сейчас что-то будет.

Я встаю.

— А может, она с нами хочет поговорить, — заявляет качок.

Он еще раз прикладывается к бутылке; пока не пьяный, но уже слегка под балдой.

Эндрю шагает вперед, меряя его взглядом:

— Кэмрин, ты хочешь с ними говорить?

Он знает, что не хочу, но у него манера такая, так он хочет посыпать соль на рану, которую сейчас нанесет этому парню.

— Нет, не хочу.

Эндрю разворачивается, мне видно, как подрагивают его ноздри; он не отрываясь смотрит в лицо качку:

— Слышал? А теперь валите оба, а то бошки поотрываю.

Вокруг нас, слегка поодаль, уже начинает собираться небольшая толпа.

Блондин, похоже, умней своего приятеля. Он кладет руку ему на плечо.

— Слышь, пошли отсюда, — кивает он в ту сторону, где они, наверное, сидели раньше.

Качок движением плеча сбрасывает его руку и шагает вплотную к Эндрю.

Все происходит мгновенно.

Эндрю размахивается кием и с силой бьет качка в грудь. Тот теряет равновесие, неуклюже шагает назад, чуть не задев наш столик, и, чтобы удержаться на ногах, хватается за его край. Я взвизгиваю и успеваю схватить со стола сумочку, иначе она бы полетела на пол вместе с ним. А вот бутылка с пивом, которое я не успела допить, вдребезги разбивается об пол. Не давая парню встать, Эндрю бросается на него сверху и осыпает градом ударов в лицо.

Пятясь, я отодвигаюсь подальше, к лестнице, но там уже собралась толпа любопытных, встали стеной, и мне сквозь них не пробиться.

Блондин прыгает на Эндрю сзади, хватает его за шею и пытается оттащить от своего дружка. Тогда я прыгаю на него, неумело бью своим маленьким кулачком по скуле, сумочка на плече хлопает меня по спине и только мешает. Но Эндрю с легкостью освобождается от захвата блондина, рывком поворачивает его к себе спиной и резко бьет ногой; тот шмякается мордой прямо в пол.

Эндрю хватает меня за руку:

— Не путайся под ногами, детка!

Он толкает меня обратно к толпе и мгновенно поворачивается к противникам.

Качок наконец-то кое-как поднимается на ноги, но ненадолго: Эндрю наносит хук справа, потом слева, а затем апперкот в челюсть — брызги крови изо рта бедняги летят во все стороны, а вместе с ними на пол падает окровавленный зуб. Я съеживаюсь от ужаса. Качок валится спиной на другой столик, и тот тоже с грохотом переворачивается вверх металлическим основанием. На Эндрю снова идет блондин, но на него прыгает парень, с которым Эндрю играл в бильярд, и Эндрю остается один на один с качком.

К тому времени как сквозь толпу пробиваются вышибалы, чтобы разнять дерущихся, Эндрю успевает подбить качку оба глаза, из носа его хлещет кровь. Он шатается, держась за нос окровавленной рукой, к нему подскакивает вышибала и, схватив его за плечо, толкает к толпе.

Эндрю уворачивается от второго вышибалы.

— Отвали! — угрожающе кричит он, подняв одну руку и другой вытирая чужую кровь из-под носа. — Все, я ухожу, выход найду сам, понял?

Я подбегаю к нему, и он берет меня за руку:

— Кэмрин, ты в порядке? Тебя кто-нибудь хоть пальцем тронул?

Он оглядывает меня с головы до ног, в глазах безумие и ярость.

— Нет, все нормально. Давай поскорей уйдем отсюда.

Он сжимает мне руку еще крепче и тащит за собой сквозь толпу; все расступаются, давая нам дорогу.

Выходим из бара на свежий ночной воздух, дверь за спиной захлопывается, заглушая музыку.

Два идиота, с которыми Эндрю дрался, тоже уже здесь, ковыляют по улице, и качок все еще прижимает руку к лицу. Не сомневаюсь, что Эндрю сломал ему нос.

Эндрю останавливает меня посреди тротуара и крепко берет за плечи.

— Только не ври, детка, тебя точно никто не тронул? Клянусь кем угодно, Богом, дьяволом, если это так, они у меня так легко не отделаются.

Когда он называет меня «деткой», у меня сердце тает. Ужасно хочется его поцеловать… Какие же у него глаза…

— Со мной все нормально, правда. Вообще-то, я сама несколько раз двинула этому козлу, когда он напал на тебя сзади.

Он берет мое лицо в обе ладони, оглядывает меня, словно все еще не верит.

— Не волнуйся так, — в последний раз говорю я ему.

Он крепко прижимается губами к моему лбу.

Потом берет за руку.

— Сейчас же возвращаемся в гостиницу.

— Нет, — протестую я. — Нам было так хорошо, а эти козлы все испортили.

Он наклоняет голову в сторону, взгляд смягчается.

— А куда бы ты хотела пойти?

— В какой-нибудь другой клуб. Не знаю, может, туда, где можно как следует оттянуться?

Эндрю тяжело вздыхает, сжимает мне руку. Потом снова оглядывает меня с головы до ног: начиная с накрашенных ногтей, торчащих из выреза туфелек, вверх по ногам, по всему телу, обтянутому черным топиком без бретелек…

Вырвав руку, кончиками пальцев беру за верхний край выреза, открывающего сиськи, и поддергиваю топик вверх: вот так, теперь все в порядке, все на месте.

— Мне очень нравится на тебе эта, как ее… кофточка. Но признайся, в ней на тебя пялятся всякие… мудаки.

— Не возвращаться же в отель только для того, чтоб переодеться.

— Нет, не надо. — Он снова берет меня за руку. — Но если хочешь в другой клуб, обещай мне кое-что, хорошо?

— Что?

— Сделай хотя бы вид, что ты моя девушка. — Он слегка усмехается. — И тогда ни одна сволочь к тебе не привяжется… или, по крайней мере, вероятность будет гораздо меньше. — Он умолкает и внимательно смотрит на меня. — А может, ты сама этого хочешь?

Отвечаю мгновенно:

— Ты что? Конечно нет. Нужны они мне. Ну, если просто так, потрепаться… Я как-то сразу уверенней себя чувствую, чудеса прямо. Но только не с такими козлами, как те.

— Хорошо, тогда заметано. Сегодня вечером ты моя сексапильная подружка, а это значит, что я провожаю тебя до твоего номера и делаю тебе немножко приятно, чтоб ты поскулила от удовольствия. — И снова улыбается своей мальчишеской улыбочкой, которую я так обожаю.

Чувствую между ног легкий трепет. С трудом сглатываю, пытаюсь не обращать внимания, игриво сощурив на него глаза.

Как я рада снова видеть эти ямочки на щеках, а не гневное (впрочем, тоже невероятно привлекательное) выражение на его лице еще минуту назад.