Книга Аномалия - Вик Тори

Мы стояли рядом, плечо к плечу, упершись спинами в стену дома. Сквозь рукав легкой куртки я ощущала тонкое тепло, исходящее от Ильи. Мне не было холодно, но отчего-то мелкая дрожь колотила так, что стучали зубы. И чем сильнее я старалась унять эту непонятную тряску и расслабиться, тем сильнее меня знобило.

— Замерзла? – Илья подвинулся ближе и осторожно обнял меня за плечи.

— Нет.

— Ты так трясешься, что сейчас развалишь мой бедный дом.

От этой нечаянной близости трясло еще сильнее. Илья протянул руку, прижал меня к себе. Я слышала, как бьется его сердце, чувствовала его запах и понимала, что сейчас не время для подобных ощущений. Не время и не место. Хотя разве любовь утруждает себя своевременностью?

— Иди в дом. Прохладно, еще не дай бог простудишься, — сказал Илья.

— Ладно. А ты не пойдешь?

— Выпусти Шалопая, я его выгуляю и скоро приду.

— Хорошо.

Илья неохотно отпустил меня. Наверное, он и сам испугался этих сантиментов. А я сделал вид, что даже не заметила, что произошло. Вроде как негласный договор: это был просто дружеский жест и акт безвозмездного согревания замерзающей женщины.

Стараясь не зацепиться за что-нибудь в темноте, я осторожно ступила на шаткий порог. Илья скрылся за углом дома. Как только я отрыла дверь в подвал, тут же в щель пролезла рыжая морда Шалопая. Дальше удерживать его было невозможно – увернувшись от поводка, он чуть не сбил меня с ног и с конским топотом понесся на волю.

— Шалопай! Ко мне! – скомандовала я.

Но пес уже налегал на дверь, ведущую на улицу. Я побоялась, что он сейчас вырвется наружу и торжествующим лаем оповестит всю округу о том, что в заброшенном доме живут не только мыши. Схватив за ошейник, я постаралась оттащить Шалопая обратно в подвал. Но пес лишь недовольно проурчал и умудрился-таки открыть дверь.

Как ни странно, на улице он сразу успокоился, принюхался к земле и, не проронив ни звука, потащил меня за угол дома – спешил к хозяину. Я была всего лишь ненужным тормозом и потому отпустила ошейник, надеясь, что кличка никак не соответствует истинному характеру пса. Он любил подурачиться, но в нужный момент отличался почти сознательной благоразумностью.

Я хотела убедиться, что Шалопай остается под присмотром Ильи. Пес, виляя хвостом и не отрывая нос от земли, побежал в сад. Хотя эти несколько кривых деревьев и заросший кустами клочок земли назвать садом можно было лишь с натяжкой.

Луна снова выглянула из-за облаков. Среди живой изгороди кустов и высокой травы на коленях стоял Илья. Его руки были сложены, голова опущена. Он молился. Шалопай подбежал и, ткнувшись носом в руки хозяина, сел рядом и жалобно заскулил.

Несколько минут я наблюдала за этой картиной. Но потом вдруг подумала, что Илья не захотел молиться перед свидетелями, а я так бессовестно подглядываю за его уединением.

Я вернулась в дом. Прошло десять минут, полчаса, почти час, а Ильи все не было. Олег, который по-прежнему оставался для меня загадочным Белобрысым, похоже, тоже забеспокоился и пошел проверить, куда подевался друг.

Когда дверь наконец открылась и в комнату прошмыгнул Шалопай, я испугалась: Илья с Олегом были не одни. Вслед за ними зашел еще кто-то, но в тусклом свете ночника я не успела разглядеть незнакомца. Они сразу направились в дальнюю комнату, которая служила кухней. Илья поднес палец к губам и жестом показал следовать за ними.

В кухне включили свет, и я наконец разглядела ночного гостя. Это был Феликс! Похудевший, побледневший, заметно осунувшийся – но все тот же Феликс. Я бросилась к нему с объятиями.

— Ну как ты, Аномалия? Жива, здорова… Я так боялся, что Илья не успеет, — Феликс внимательно осмотрел мое лицо с отметинами недавних побоев.

— Все нормально. Ты как?

— Ай, жив – и это главное, — отмахнулся Феликс, хотя было видно — чувствует он себя пока не очень хорошо. – Прости, что оставил тебя одну там, в Африке. Я не думал, что так получится…

— Давай не будет об этом. Скажи лучше, что ты тут делаешь?

— Что, что… пришел вас спасать.

— Анна, посиди спокойно, дай поговорить, — осадил меня Белобрысый.

Пока Илья и Олег пересказывали события последних дней, Феликс смотрел на меня и подмигивал, стараясь подбодрить. Но чем больше говорил Илья, тем серьезнее и угрюмей становился Феликс. Когда ему рассказали о сбитом самолете, он снял очки и опустил голову. Несколько минут Феликс молчал и задумчиво терзал салфетку, попавшую под руку. Когда бумага была изорвана в мохнатые клочки, он наконец вышел из задумчивого оцепенения и сказал:

— Я знал, что нужно уносить ноги отсюда как можно раньше. Знал, что все идет к этому. Рассчитывал остаться в Африке с Аномалией и там дожидаться вашего приезда. Но, увы, все планы – коту под хвост. В любом случае, здесь оставаться нельзя. Это верная гибель, да еще для многих и за решеткой.

— И что ты предлагаешь? – Илья смотрел на Феликса с надеждой.

— Ну что ж, у нас остается последний вариант. Иногда для того, чтобы победить, нужно объединиться с врагом.

— Что ты предлагаешь? Сдаться этой мымре? – возмутилась я.

— Не совсем. Я предлагаю дать ей то, что она хочет — архив твоего деда.

— Феликс, и ты туда же! Я вообще в глаза не видела никакого архива! У меня его нет!

— У меня есть.

Мы открыли рты, в буквальном смысле слова. Не только меня ошарашила эта новость. Олег и Илья замолчали от изумления.

— Ну что вы так смотрите? – Феликс поднялся со стула и начал расхаживать по комнате. – Я не говорил вам об этом, чтобы не рисковать лишний раз.

— Но откуда у тебя архив?

— Мой отец много лет работал с твоим дедом. После увольнения они продолжили исследования. К сожалению, профессор Лемешев рано скончался. Но все документы и разработки он оставил моему отцу, а так же просил его позаботиться о вас.

Феликс рассказал, как решил пойти по стопам отца, и все разработки по процедуре нановкрапления перешли в его руки. Он надеялся повлиять на происходящее изнутри и сделал все, чтобы попасть в Центр евгеники на работу. Но бороться против системы было бесполезно и опасно: как только он попытался высказаться против процедуры и инициировать более глубокое исследования «LL-211», его сразу осадили и намекнули, что если он будет упорствовать и «совать палки в колеса», его в лучшем случае просто уволят. Дело приняло слишком серьезный оборот. Остановить воз, стремительно несущийся к пропасти, было не по силам одному человеку, все его действия были именно «палками в колеса», не больше.

— Мой отец всегда говорил: люди никогда не поверят, что бессмертие – зло, потому что оно дает им желаемое – бесконечность и свободу. Хотя, на самом деле, это всего лишь чувство бесконечности, а свободы у них никогда и не было. Отец говорил, что надо искать другой выход: просто оставить шанс, а дальше все в воле Господа, — сказал Феликс. – Наши родители были верующими людьми, ходили в церковь. Кстати, там они и познакомились со священником — отцом Ильи. Он помогал нам, чем мог, призывал смириться и принять все таким, как есть. Но я не мог. Не принималось…