Книга Палач - Евгений Бабарыкин

– Во-о-он, – ткнул пальцем Иваныч в выделяющиеся светлыми пятнами на фоне почти черного леса бетонные коробки. – Это и есть Первомайское. От города сначала деревня, потом уже коровники. Это их видно. Жилые дома дальше, отсюда не углядишь.

Я присмотрелся. Несколько продолговатых параллелепипедов. Рядом десяток зданий поменьше. Возле них синеют три или четыре трактора. Толком не видно, потому что лес уже вплотную подступил к колхозным постройкам. Над одним из коровников вроде курится слабый дымок. А может, мне кажется – дым черный и сливается с темнотой леса.

Мои товарищи уже прошли пару десятков метров на север, начав путь по затяжному подъему.

– Дима! – Я повернулся и окликнул проводника. – Ты был внутри его логова?

Мне не нужно объяснять, про кого спрашиваю.

Дмитрий остановился и удивленно посмотрел на меня.

– Конечно нет… А ты у своего был?

– Нет. Пошли посмотрим?

– Ты с ума сошел? – бросил Иваныч. – Идем, нечего время терять.

– Я готов, – бросил на него взгляд Дима и усмехнулся. – Если сейчас не сходим, больше такого шанса уже не будет.

– Парни, хорош прикалываться! – воскликнул Иваныч. – Ну, подурили, и хватит. Давайте, пойдем уже, а? Хоть бы до конца асфальта сегодня дойти.

Я посмотрел Дмитрию в глаза и понял, что он на самом деле не шутит.

– Иваныч, оставайся тут с вещами, а мы по-быстрому смотаемся, ладно?

Полковник ФСБ тяжело вздохнул и стал сбрасывать с плеч рюкзак. Я последовал его примеру:

– Спасибо, Иваныч! Мы быстро…

– Да не за что. Оставим вещи здесь, чего их, правда, зря таскать? Ничего им не сделается…

– Ты с нами?!

– Нет, блин, одних вас отпущу, что ли?

– Иваныч, в случае чего, ни меня, ни Дмитрия демон не тронет. Наверное… А ты другое дело…

– Да я уже такой старый, что меня он побрезгует жрать, – отшутился Иваныч.

Он сложил наши рюкзаки в узкую расщелину между двумя большими валунами и привалил сверху большим камнем:

– Только давайте, парни, в темпе вальса, ладно? А то я и вправду стремаюсь маленько…

– Тебе повезло, Иваныч, – усмехнулся я. – Потому что я готов в штаны наложить…

– Плюс один, – хмыкнул Дима.

Мы рассмеялись и быстрым шагом пошли в сторону Первомайского. Идти было легко: и дорога шла под уклон, и камни на склонах обычно скатываются, образуя большие завалы, а не лежат в беспорядке по всей дороге. Лучше обойти три-четыре больших завала, чем то и дело петлять, фактически увеличивая путь чуть ли не в два раза.

Отделение колхоза, к которому мы подошли, было животноводческим. Я увидел огромную заасфальтированную площадку с большими бетонными коробками коровников. Чуть в стороне, в зданиях поменьше, располагались службы для персонала, склады комбикорма, который подвозили с главного отделения в пяти километрах отсюда, и помещения, где держали молодняк после отела. Еще дальше, теперь уже в лесу, виднелись разрушенные камнями и выросшими елями деревянные ограждения выпасов, куда летом загоняли коров на время дойки. Все это рассказал Дима, который, как оказалось, до Первой Кары работал трактористом в колхозе.

Чем ближе мы подходили, тем яснее слышали звуки из второго от города коровника. Вой, стук, рычание, что-то еще. Рыжая, все это время кружившая под ногами, заволновалась. Она коротко и зло взлаяла, предостерегая нас от того, чтобы идти дальше. Когда мы вышли на площадку перед коровниками, я почувствовал волну страха, которую распространяют перед собой посланники ада. Но по сравнению с тем воздействием, что исходит от демона, это было ничто. Я мысленно привычно напрягся, и подступающая к горлу паника, чуть было не заставившая меня развернуться и убежать, отступила. Дима побледнел, но через несколько секунд тоже задышал нормально. Мы понимающе переглянулись: это упражнение и ему, и мне приходится делать раз в неделю.

А вот с Иванычем дело было намного хуже. Он крепился, но пот катился по нему градом, и, в конце концов, он закрыл глаза, а потом вдруг сел на корточки, обхватив голову руками.

Иваныч начал раскачиваться взад-вперед, что-то бормоча и всхлипывая, пока не зарыдал в полный голос. Это случилось так быстро и выглядело так жутко, что в первые минуты мы с Димой растерялись. Выход был только один. Мы, не сговариваясь, подхватили уже почти обмякшее тело товарища подмышки и потащили его прочь. Расстояние имеет очень большое значение. Чем дальше ты от дьявола, тем лучше себя чувствуешь. Через пятьдесят метров Иваныч задышал ровнее, через сто открыл глаза и глухо сказал:

– Все, парни, все. Дальше сам…

Мы посадили его прямо на дорогу, так чтобы он оперся спиной на большой камень.

– Извините, раскис, – виновато оправдывался он, не глядя нам в глаза. – Вы уж сами, без меня…

Рыжая заметалась, разрываясь между желанием бежать за мной и держаться подальше от коровника. Здравый смысл победил, и собака осталась рядом с Иванычем, тихонько поскуливая.

После случившегося хотелось уйти от этого места подальше. Я посмотрел на Диму, но, похоже, он ждал этого предложения от меня. Мы так ничего друг другу не сказали – оставили Иваныча отдыхать, а сами пошли обратно.

Каждый шаг давался труднее предыдущего. Я чувствовал себя ребенком, который застал взрослых за тем, что ему видеть не надо. Жутко смотреть, но оторваться не можешь.

Когда мы завернули за угол, к стене с широкими воротами, распахнутыми настежь, к звукам, которые стали громче, добавился мерзкий запах и слабый черный дым, который плотными лентами вытекал из коровника. Дым был горячим и противоречил нашим представлениям о физике. Сначала он стелился по земле, заставляя воздух над ним дрожать зыбким маревом. Затем, растекаясь широким веером по асфальту площадки и дальше, по изумрудной траве, постепенно остывал и начинал медленно подниматься, растворяясь в воздухе. Я не знаю ни одного вещества, которое при охлаждении уменьшает плотность. На ум приходит только лед, но и не верить собственным глазам невозможно.

Как только мы с Дмитрием дошли до ворот коровника, вой, грохот и рев внутри него усилился. Так же как ментальное воздействие на мозг. Честно говоря, больше всего мне хотелось развернуться и с криками ужаса бежать из этого места сломя голову. Причем голова работала, я все понимал. От этого становилось еще страшнее: как будто сходишь с ума, а у тебя в голове живут одновременно два человека. Судя по виду Дмитрия, он чувствует то же самое.

На улице светло, даже дождя нет, и для того, чтобы увидеть, что творится внутри, приходится сделать несколько шагов вперед.

Вой и рев превращаются в бурю, грохот металла закладывает уши, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не забиться в истерике, как Иваныч несколько минут назад.

Вонь стоит страшная. Что-то чужое, таких запахов не может быть на Земле. О том, что это бывший коровник, теперь думаешь в последнюю очередь.