Книга Дракула бессмертен - Йен Холт

Юноша понимал: Холмвуд старается действовать разумно и не делать поспешных выводов. Однако для него все было очевидно.

— Если не хотите сами этого говорить, скажу я. Джек Потрошитель — это Дракула. Кто, как не он? «VIVUS EST!» Доктор Сьюард написал эти слова собственной кровью. Кого еще он мог иметь в виду?

— Вы забегаете вперед. Личность Потрошителя нам еще предстоит установить, — заметил Холмвуд. — Только тогда мы сможем быть уверены в истинности нашей теории и понять, какое отношение это все имеет к нам.

Квинси не хотелось попусту растрачивать бесценное время. Если Басараб познакомился сдоктором и подтолкнул того начать охоту за Джеком Потрошителем, то очевидно, что Потрошителем был Дракула, и румынский актер прекрасно это знал. Внутри Квинси все закипело: он вспомнил, с какой симпатией Басараб говорил о Дракуле, как проникновенно воплотил его образ на сцене. И все же именно он устроил охоту на демона. Так на чьей же румын стороне?

Взглянув на часы, Харкер-младший кинулся натягивать пальто.

— Вы сказали, нам нужны улики, — крикнул он через плечо. — Тогда идемте со мной, и они у нас будут.

— Откуда?

— Я опаздываю на репетицию. Пора поговорить с моим дорогим наставником начистоту. Он уже порядком поморочил мне голову, но теперь-то я вытяну из него правду.

Холмвуд последовал за юношей к выходу.

Они поспешили в сторону театра, на запад. На углу Веллингтон-стрит горланил уличный продавец газет:

— Франция установила протекторат над Марокко! На Южном полюсе без вести пропало несколько исследователей! Брэм Стокер, директор театра «Лицей», находится на грани смерти!

Квинси тут же купил вечерний выпуск «Дейли телеграф». В заметке лишь подтверждалось, что Брэма Стокера хватил удар.

Наконец они добрались до театра. Кассир, Джозеф Херст, впустил их. Квинси направился было в зрительный зал, но Холмвуд остановил его и показал на плакат, красующийся на подставке в центре вестибюля: «Скоро: ИСТОРИЯ УЖАСА. В главной роли великий румынский актер Басараб. Новая пьеса Брэма Стокера. Постановка Гамильтона Дина и Квинси Харкера». Лорд не мог скрыть своего потрясения.

— Да как вам хватило дерзости пойти на такое — после всего, что вам довелось узнать? Я не позволю превратить смерть Люси в балаган и попутно запятнать мое имя!

— Ваше имя в пьесе не упоминается.

— О чем вы?

— Из соображений экономии Дин решил совместить в одном персонаже вас, мистера Морриса и доктора Сьюарда.

— Возмутительно!

Квинси покачал головой. Не поймешь этих аристократов.

— Разве не вы сейчас сказали, что не желаете пятнать

свое имя?

— Верно, — вздохнул Холмвуд.

Словно по сценарию, в вестибюле вдруг показался Гамильтон Дин. Прихода Квинси он явно не ожидал.

— Из уважения к мистеру Стокеру репетиции были отменены, — объявил постановщик с почтительного расстояния.

— Почему меня об этом не предупредили?

— Я был не совсем уверен, что ваше присутствие необходимо.

Квинси пожал плечами.

— Пожалуй. — После паузы он полюбопытствовал: — А где Басараб?

Дин сделал кислую мину.

— Я известил актера, что мистера Стокера перевели из больницы домой и что я намерен его навестить. Басарабу же хватило нахальства удержать меня здесь, всучив длинный список изменений в сценарии! Из-за них часть декораций теперь нужно переделывать. Чтобы все было готово к завтрашней репетиции, моим людям придется без отдыха работать целые сутки! Ну а где этого сукина сына носит сейчас, не имею ни малейшего понятия.

Квинси сделал к нему шаг; Дин в испуге отступил назад. Юноше стало неловко.

— Мистер Дин, я хочу попросить у вас прощения… за все. Я глубоко заблуждался. И прошу вас… мне необходимо как можно скорее поговорить с Басарабом.

Было видно, что слова и вежливый тон Квинси принесли Дину облегчение, однако от Холмвуда не укрылась некоторая напряженность их диалога. Он бросил на юношу вопросительный взгляд.

Дин произнес:

— Басараб предупредил, что вернется завтра в половине седьмого вечера. Возможно, он придет немного раньше.

Квинси протянул Дину руку, и тот с опаской ее пожал. Затем Квинси и Холмвуд напрайились к выходу.

— Что, черт побери, все это значит? — спросил лорд. — мне показалось, он вас боится.

В голосе Артура слышалась уважительная нотка. Как ни претило это Квинси, уроки Басараба вновь пригодились, и почему ему не пришло в голову спросить у румына, в какой гостинице он остановился? Теперь приходится расплачиваться за непредусмотрительность…

— Может, меня Дин и опасается, но Басараба он боится до смерти. Оправдан ли этот страх, мы узнаем только завтра.

Холмвуд уже его не слушал — ему не давала покоя другая мысль.

— Сейчас не до Басараба с Дином. Надо выяснить, почему ван Хелсинг напал на вас и какая блажь у него на уме.

С удобством устроившись в гостиничной кровати, ван Хелсинг размышлял о Квинси. Сын Мины Харкер — как ребенок, играющий со спичками; нужно проследить, чтобы он ненароком не спалил дом. Старик надеялся, что его угрозы были достаточно убедительны и мальчик вернулся в Сорбонну. Еще в материнском чреве Квинси унаследовал кровь Дракулы. Если он обратится на сторону тьмы, то станет опасным врагом. Такого допустить нельзя. Придется воплотить угрозы в жизнь и убить мальчишку, прежде чем он попадет в руки Дракулы.

В бессоннице ван Хелсинг винил не преклонный возраст, а бесконечное ожидание. Дракуле уже наверняка известно, что он в Лондоне. Одинокий старик—легкая добыча. Джек и Джонатан убиты… когда же настанет его очередь?

Ван Хелсинг перевел взгляд на оружие, разложенное на столике. Дракула далеко не глуп, он понимает — такого врага ему не застать врасплох.

Что-то мохнатое коснулось его ноги. Под одеялом возник бугорок. Потом еще один. И еще. Профессор не верил своим глазам. Неужто пришло его время? С первым же укусом из его рта вырвался крик. Больные суставы не позволяли быстро выбраться из кровати. Он отбивался как мог, но укусы следовали один за другим. Его поедали заживо.

Скинув одеяло, ван Хелсинг увидел сонмище отвратительных крыс. Мерзкие твари с писком вонзали зубы в кожу и выдирали кровавые куски. Отчаянно вопя, он стал молотить их кулаками и ногами. Белая крыса прыгнула ему на грудь и нацелилась на шею. Схватив мерзкую тварь, профессор швырнул ее в стену; животное расплющило в лепешку, во все стороны полетели брызги.

Наконец старик нашел в себе силы вскочить с кровати, однако сердце не выдержало испуга и мощного прилива адреналина. Схватившись за грудь, ван Хелсинг рухнул на пол. От боли зубы стиснулись сами собой. Теперь он не мог даже кричать и с усилием потянулся к коробочке с пилюлями. Новая волна боли заставила его упасть на бок. В этот раз костлявая не торопилась разжимать объятий…