Книга Колесо сансары - Владимир Контровский

Как-то раз осторожно и исподволь она завела с сыном разговор о женитьбе, о детях, втайне лелея безумную надежду на внука, который будет точной копией деда и утешением ей в не столь уже далёкой старости. И была буквально ошарашена резкой сыновней отповедью.

– Да ты что, мать? Какая жена? Не будет в новом обществе никаких жён и мужей! Понравятся мужик с бабой друг другу и лягут спать вместе без всяких там поповских выдумок. А любовь - так это вообще буржуазный предрассудок!

Вот оно как… А она и слов-то таких раньше не слыхивала…

Сын уходил, но храм - Храм по-прежнему оставался с ней.

* * *

1997 год

"Всё, продаю свою "малышку" к чертям собачьим! - думал Виктор, барабаня пальцами по пластмассе рулевого колеса. - Число машин в городе растёт в геометрической прогрессии: они размножаются, словно бактерии в питательном бульоне! Ещё пара лет, и Питер задохнётся от автомобильных пробок, а у меня нет ни малейшего желания участвовать в этом выходящем из-под контроля процессе. И потом, я покупал машину для того, чтобы быть свободным: поехал, куда захотел и когда захотел. А какая тут, к чёрту, свобода, - та же толпа, только моторизованная!".

Впереди горел красный. Корнееву оставалось сделать левый поворот и нырнуть в проезд, ведущий к зданию НИИ, где работала Татьяна… Но по правилам надо дождаться зелёного, пропустить встречный поток машин и лишь затем поворачивать - если успеешь. Машин на встречной полосе хватает, да и за кормой уже пристроилась какая-то "ауди" цвета "металлик" - а ребята на таких тачках с правилами не очень-то считаются.

– Ты чё, чайник, заснул? - Ну вот, с приветом и искренним уважением: в открытое левое окно всунулась объёмистая физиономия, увенчанная короткой стрижкой. - Чего встал, блин, дорогу загораживаешь? Заворачивай, если собрался!

Водитель "ауди" не усидел - вышёл чинить разборки. Как это так, понимаешь: какая-то занюханная "таврия" - по сути, тот же "запорожец", - и смеет путаться под ногами! И у кого - у него!

В сложившейся ситуации Виктор не счёл разумным вступать в дискуссию. Он молча выжал сцепление и включил передачу. "Вообще-то мордатый прав, - подумал он, - свернуть самое время: на пешеходном переходе никого, а встречные машины стоят. Жди потом, пока они пройдут, - в аккурат до следующего "красного". Не хрен-то и нарушение…".

И всё-таки, уже сворачивая в проезд, Корнеев ощутил закипавшее в нём раздражение: никак не мог он свыкнуться с оголтелым человеческим хамством, хотя и видел этого хамства за свою жизнь более чем достаточно.

"Новые хозяева жизни, ядрёна кочерыжка, - помешали ему, видите ли! Да этому мордатому просто хотелось лишний раз потешить самолюбие и заодно повыпендриваться перед своей фифой, - сумрачно размышлял Корнеев, пока его "малышка" осторожно пробиралась по выбоинам в изношенном асфальте. Он успел заметить в зеркало заднего вида сидевшую в "ауди" девицу со сделанным из косметики неживым личиком. Её ног Виктор, естественно, не разглядел, но резонно предположил, что у подружки мордатого они росли прямо от коренных зубов - плавали, знаем. - Чтоб у тебя колесо лопнуло…".

Последняя мысль получилась острой и злой - и тут Корнеева обожгло. В груди вспух горячий ком, лопнул и покатился вверх, к горлу. Какое знакомое ощущение: совсем как тогда, в кают-компании "Бехтерева"…

Он не успел ещё проехать пятидесяти метров, отделявших проходную НИИ от дороги, когда его настиг резкий визг тормозов, скрежет и звонкий шелест сыплющегося на асфальт стекла.

Та самая "ауди" беспомощно замерла поперёк улицы, засыпав мостовую вокруг мелким стеклянным крошевом. А в её правый искорёженный бок вцепился бампером грузовичок, и вцепился плотно. Отсюда не видно, что там и как, но уже можно сказать, что обеим дверцам - и задней, и передней, - наверняка хана. Вот мордатый, кажется, не пострадал: вылез и ожесточённо машет руками на почёсывающего в затылке водилу грузовичка. Эпитетов не слышно, но - судя по мимике и жестикуляции - они вряд ли могут быть рекомендованы в качестве образчика изящной словесности.

"Я же не хотел этого…" - несколько растерянно подумал Виктор.

"Нет, ты хотел. Хотел!Возможно, не именно ДТП, но чего-то в этом роде. Обидаматериализовалась…" - очень отчётливо прозвучало вдруг в его мозгу.

* * *

Облако белёсой пыли рассеивалось медленно и неохотно, а среди развалин того, что некогда было храмом, копошились серые люди. Глаза их были пусты, а припорошенные пылью лица безжизненны: они походили на мертвецов, чьей-то злой волей подъятых из могил для исполнения чёрного дела. И живые мертвецы, повинуясь, тупо шевелились среди руин, растаскивая обломки.

Белые росчерки охрипших от плача чаек затопила и смыла чёрная волна - несметное крылатое полчище ворон, слетевшихся со всех окрестных деревьев, затмило небо; и свет померк, отступая перед тьмой.

Женщина стояла и смотрела на казнь Храма, и в груди её ворочался зверь, и рвал ей тело изнутри своими острыми когтями, силясь выбраться наружу.

Автомобиль возник перед ней внезапно и бесшумно, точнее, женщина, оглохшая от непереносимого горя, не услышала шума мотора. Автомобиль походил на хищное чудище, поблескивающее лакированной чёрной шкурой, а на его заднем сидении сидел человек во френче и фуражке.

Женщина знала этого человека по его многочисленным портретам, хоругвями качавшимися над людскими толпами во время октябрьских демонстраций: это был большой начальник, правитель города и наместник самого великого вождя. Большой начальник равнодушно бросил взгляд на останки убитого Храма, а потом заметил одинокую женщину в чёрном неподалёку от своего автомобиля, и она явно заинтересовала его гораздо больше, нежели груда битого кирпича.

Красивый и крепкий самец, он любил женщин, и они любили его: редкая могла устоять перед его мужским обаянием, подкреплённым принадлежащей ему властью над огромным городом. Даже если большой начальник и думал в этот момент о своём предстоящем этим вечером свидании со знаменитой балериной, он не мог не отметить другую женщину, оказавшуюся в его поле зрения - ведь чем больше женщин, тем лучше! Но когда глаза их встретились, то уверенному в себе и не знавшему колебаний человеку в звероподобном автомобиле стало жутковато: от женщины повеяло смертным холодом, от которого нет спасения. И большой начальник тронул за плечо шофёра: мол, поехали!

Вернувшись домой, женщина легла: ни сидеть, ни тем более стоять сил у неё не осталось. Она лежала и смотрела в растрескавшуюся скверную побелку потолка, пока не пришёл сын.

Увидев мать лежащей, сын несколько обеспокоился. Не то чтобы это был приступ сыновней любви, просто мать была для него привычным жизненным атрибутом, позволявшим не беспокоиться самому о нудных житейских мелочах вроде приготовления еды или пришивания пуговиц.

– Ты чего, мать? Не заболела, часом?

– Они разрушили Храм… - глухо сказала женщина, по-прежнему глядя в потолок. - Они убили его…