Книга Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин

Если Бойков испытывал недостаток в живой силе вообще, то Зеленый колокольчик остро нуждался в опытных младших командирах. И как ни крути, в его распоряжении был всего один такой. Мортян. Не считать же опытным младшим командиром службиста, а прежде пошлого бандита Песью Глотку… Поэтому как раз в тот момент, когда наша замечательная птичка летала над Новодевичьим монастырем, другая замечательная птичка из рода бескорыстных наблюдателей, паря над улицей 26-ти бакинских комиссаров, могла бы заметить две престранные фигуры. Некий сумасшедший в зеленом трико приобнимал за плечо другого душевнобольного – плечистого коротышку с огромным париком и валенками на ногах. Это в июне-то месяце! Впрочем, Москва покровительствует сумасшедшим всех сортов. Им тут живется вольготно. Так вот, престраннейшие типы вышагивали по улице взад-вперед, зеленый оживленно растолковывал нечто своему собеседнику, а тот больше кивал, соглашаясь, видимо, с речами знакомого, или кто он там.

Если бы наблюдательная птица, как бы летавшая над проспектом Вернадского и улицей 26-ти бакинских комиссаров, умела прислушиваться, она бы услышала немало военно-стратегических секретов. Вот хотя бы этот отрывок:

– …хоть ты, милейший… как это по-французски? облажался два раза подряд. Но если сегодня выполнишь задачу как следует, сержант, все прежние промахи будут забыты. Помилуй бесе! Простейшая задача. Всего-навсего отвлечь их на себя, занять их внимание…

Коротышка тряс головой с полным пониманием, хмурил брови с полной готовностью к действию, кивал с очевидным желанием немедля приступить к исполнению. Спутник отчего-то не доверял ему вполне…

Чуть погодя зеленый вывел откуда-то из подвала десятка полтора страшилищ самого уродственного вида. Их как будто специально вырастили для использования в тренингах по воспитанию ксенофобии. Особенно выделялись в их славной кампании человеко-медведь ослепительно-белого окраса с огромным кистенем в лапах, а также человеко-пес, чело которого украшала свежеотобранная фуражка с милицейской кокардой.

Тут бы нашей пичуге, не таясь, выбрать наблюдательным пунктом проезжающий мимо рейсовый автобус. Вышел бы прекрасный наблюдательный пункт. Допустим, она так и сделала. Так вот, нормальный рейсовый автобус при типичнейшей гармошке посередине, а также некой круглой конструкции, лишенной народного названия, но очень примечательной: именно из-за нее у автобусного хвоста «занос – 1 метр». Как это и свойственно нормальным рейсовым автобусам, наблюдаемый экземпляр пришвартовался у очередной гавани, сыпанул пассажирским грузом наружу и принял на борт очередную порцию разумного мяса. На остановке его уже ожидали страшилища, нимало не стеснявшиеся своего брутального вида.

Птице-наблюдателю, буде она там, а не где-нибудь еще, представилась бы странная картина: пассажиры и пассажирки поочередно вылетали из автобуса, не умея преодолеть необыкновенное ускорение, приданное им откуда-то из автобусного чрева. Несколько задержался водитель. Надо полагать, у него возникли серьезные аргументы против перспективы быть ускоренным. Выслушав позицию противной стороны, гости Москвы отправили водителя в полет прямо через крепчайший экран ветрового стекла. Милая птичка, а также толпа несколько удивленных пассажиров имели шанс на протяжении десятка секунд наслаждаться визгом и хихиканьем озорных ускорителей. Потом автобус, по обыкновению, фукнул, свел створки дверей, выбрал якорь и показал остановке корму… Пассажиры немедленно принялись обсуждать, кто из них и как именно наподдал молодым мерзавцам.

Теперь нашей птичке самое время вспорхнуть и полетать над одним двором по соседству. Там выстроилось с полсотни откровенных бесей. Местные жители, оказавшиеся в сей час не в школе и не на работе, а дома, позакрывали-позашторивали окна, чтобы не видеть откровенных бесей (белая горячка?) и не слышать их бесшабашного гвалта. Коротышка появился перед строем и обратился ко всем прочим на диковинном эсперанто. Наша, московская птица, во всяком случае, таким языкам не обучена. Если бы она знала диковинный эсперанто коротышки, речь его предстала бы перед нею во всем наивном очаровании первобытной силы:

– Отбросы! – в ласковом, почти миролюбивом тоне обратился коротышка к строю сотоварищей. – Сегодня отдыхаем. Работенка – фуфло… Другое дело, этот херувим подколодный, эта крыса штабная следит за нами в оба. Если хоть один безмозглый упырь будет волынить сегодня, влетит кому? А, военные? Не слышу? Правильно, влетит мне, кособрюхие твари. Мне, лично мне, сержанту Мортяну влетит из-за какого-нибудь мелкого шкодника! Как это вам, а, военные? Да я ночей спать не буду, но найду, как ему, шкоднику мелкому, задницу вывернуть наизнанку побольнее. Вы знаете меня, упырье семя! Поберегите задницы.

Сержант Мортян и наблюдательная птаха в одно и то же мгновение заметили, как в первом ряду щербатый бес Душман заухмылялся самым наглым образом. Младший командир не стал чикаться, подошел вплотную к Душману и вмиг объяснил ему промеж рогов всю глубокую неуместность наглого ухмыляния. Мы в армии или кто, а, военные? Боевая мы чистая сила или какого беса?

Повинуясь ругательски ругательным командам сержанта, небольшой отрядец бесей, бойцов с дюжину или около того, покинул общий строй, разобрал в подвале оружие и отправился к Метромосту в кузове армейского грузовика. Поколебавшись, кого назначить старшим над этой дюжиной, Мортян ткнул когтем в тощего Питера. Во-первых, командира должно бояться больше, чем врага, а этого херувима подколодного будут бояться все его мелкие кособрюхи. В бою на дубинках он три раза выходил первым во всем боевом квадрате. Во-вторых, командир должен выделяться из общей кучи бойцов. Питер выделялся. Даже очень. На башке его бесенячьей красовалась бандана с дырками для рогов, а поверх банданы – тюбетейка. Вместо парика. Чем не командир!

Прочим же сержант сообщил программу действий на ближайшее время:

– Ну, отбросы, разобрали барахло, живо, и за мной. Бегом!

Вот бы пернатой твари, обозревающей все эти военные приготовления, глаза особого устройства: чтобы можно было заглядывать под череп наблюдаемым персонам и угадывать тамошние мысли. Птичка бы моментально осознала всю искренность мортяновых речей (да, еще бы ее следовало обучать позднепреисподнему бесенячьему говору). Сержант, коренной житель провинции Гнилопят в семнадцатом поколении, как и все средние гнилопятцы, отличался деревенским здравомыслием. А здравомыслие подсказывало ему: когда неприятностей больше одной, надо занять в пространстве точку, которая была бы максимально удалена ото всех наличествующих неприятностей. Он, конечно, не думал такими длинными периодами и в такой прямой последовательности. Искомую точку в пространстве сержант чувствовал как ничто другое. Какой-то потаенный инстинкт совершенно точно выводил его на искомую позицию. Сильнее, пожалуй, был только одна сторона его интуиции. А именно та, что выводила прямиком на пиво… Так вот, Мортян отнюдь не рвался подставить собственное брюхо под Лезвие конопатой девки. Да и ребят напрасно класть – не резон. Но против полковничьей команды он также идти бы не рискнул. Какая выходила ему командирская стратегия? А такая: не воюй мало, не воюй много, а воюй умеренно…

* * *