Книга Третья Раса - Андрей Ливадный

Николай, заметив его движение, поднял глаза, взглянул в разлом и непроизвольно попятился назад.

В уродливое, рваное отверстие над их головами медленно втягивался какой-то черный канат.

Свет плечевых фонарей Хоука взметнулся вверх, высветив глянцевитое иссиня-черное образование, которое, прихотливо изогнувшись, вплывало в разлом обшивки «Спейсстоуна».

В горле капитана замерз непроизвольный вскрик.

Черная кишка, собранная из множества параллельных, закрученных наподобие каната цепочек, набранных из плотно пригнанных друг к другу кристаллов, извиваясь, толкала впереди себя охваченное двумя кристаллическими петлями человеческое тело, к которому от витого каната тянулись тонкие дрожащие серебристые нити.

Это был Дитрих Миллер.

Посиневшее лицо резервного специалиста «Спейсстоуна» оказалось так близко, что Хоук не только смог различить его искаженные мгновенной агонией черты и остекленевшие, широко раскрытые глаза, но и то, как тоненькие серебристые нити входили в его ломкую, схваченную космическим холодом кожу, исчезая внутри тела!..

За его спиной наметилось движение.

В теснине коридора, где сплющенные ударом стены почти смыкались друг с другом, было не то что не разойтись — не развернуться.

Хоук невольно попятился, так как тело Дитриха, никуда не сворачивая, медленно наплывало на него, а широко открытые остекленевшие глаза Миллера, казалось, заглядывали внутрь его гермошлема…

Воткнутые в кожу Дитриха серебристые нити мелко дрожали и вибрировали. Его руку от запястья до локтя обнимал странный, противоестественный браслет — колючая цепочка из тех же вездесущих теперь кристаллов спиралью вилась по нелепо выгнутой руке…

Над головой трупа бешено вращалась маленькая черная воронка, собранная из невзрачных, безобидных кремниевых самородков правильной геометрической формы.

Хоук медленно пятился, совершенно растерявшись.

Еще несколько черных вращающихся воронок втянулись в разлом обшивки.

Что-то дернуло Хоука сзади, поволокло, он машинально вскинул руки, пытаясь затормозить движение, но тщетно — порыв Николая оказался безумным, и ему помогло отсутствие силы тяжести.

Со стороны это, наверное, выглядело нелепо — капитан корабля, чьи магнитные присоски потеряли контакт с палубой, растопырив руки и вращаясь, медленно поплыл назад, в черные глубины разгерметизированного коридора, а Николай, словно обезумев, ринулся вперед. В его руках была зажата погнутая арматурина толщиной с руку и длиной в метр. Однако в условиях невесомости оказалась критичной ее инерционная масса. Лоури смог нанести только один удар…

Потом арматурину вывернуло из пальцев, закрутило, и, отскакивая от сужающихся стен, она улетела вдаль по коридору.

Воронкообразный смерч, в который он целил, перенес удар со всеми тяжкими последствиями — составлявшие его кристаллы брызнули, как шрапнель, впиваясь в покореженную облицовку стен, но…

…Спустя всего несколько секунд они опять начали сплываться, образуя в пространстве коридора какой-то непонятный стереометрический знак, похожий на трехмерный иероглиф.

Теперь уже настал черед Хоука проявить инициативу.

Он видел, что Николай вне себя. Опыта капитана хватило ровно настолько, чтобы понять: Лоури сейчас практически безумен и, кидаясь таким образом на чужеродные образования, он едва ли контролирует себя и соображает, что делает.

Капитану оставалось лишь одно — подкрасться сзади, улучить момент, схватить его и тащить, тащить назад к шлюзу, пока эти странные спирали и воронки не очухались и не начали действовать…

* * *

Ввалившись в шлюз, расположенный в толще аварийной переборки, они долго не могли отдышаться.

— Ты с ума сошел? — резко спросил Алан.

Николай не ответил. Он часто и тяжело дышал.

Нет, в это было невозможно поверить… Обоим, и капитану, и Николаю, казалось, что они только что побывали в каком-то ином измерении…

— Тут на борту есть какой-нибудь арсенал? — прерывающимся от частого дыхания голосом спросил Николай.

— Черта с два, — ответил ему Хоук, с содроганием покосившись на внешний люк, будто ждал, что плиту из легированной стали толщиной в тридцать сантиметров сейчас вомнет внутрь шлюза. — Это мирный корабль, — кое-как справившись со сбившимся дыханием, произнес он. — У меня правда был пистолет, но его забрал себе Дитрих.

Внутренний люк наконец открылся, и они выскочили в герметизированный коридор.

Громоздкие скафандры стесняли движения. Оба запыхались. Шум крови в ушах от резкого, внезапного выброса адреналина заставлял обоих повышать голос при разговоре.

Николай остановился, прислонясь спиной к стене. Дрожащими пальцами он отстегнул замки, открыв забрало своего шлема. Его лицо было бледным, пергаментную кожу покрывали мелкие бисеринки пота. Отерев их, он посмотрел на Хоука и вдруг схватил его за шейное кольцо скафандра, ощутимо встряхнув:

— Зачем вы полезли туда?! Зачем?!.

Хоук с усилием вырвался, отступил к стене. Лицо капитана было серым, как некачественный мел. Николай вдруг опомнился.

— Извини… Хоук махнул рукой.

Несколько секунд он стоял, глядя перед собой в каком-то странном оцепенении, потом вдруг врезал кулаком в переборку и произнес, мучительно глядя в одну точку:

— Господи, Дитрих, Эшгар, Влада, Олег, Сергей… Неужели все погибли?!. — Казалось, что поименное перечисление этой части экипажа причиняло ему нешуточную боль. — Они поступили неправильно, но почему же так?!. — Он повернул голову и посмотрел на Николая.

Тот стоял, погруженный в свои не менее мрачные и противоречивые мысли.

— Поздно сокрушаться, капитан, — примирительно ответил он. — Узнаем мы о том, что случилось, или нет — результат один: «Спейсстоуна» больше не существует. Нам просто повезло…

— Да, теперь надежда только на ваш корабль, — сумрачно согласился с ним Хоук.

* * *

В лабораторном отсеке висела гнетущая тишина.

Кейн и Яна видели все, что передавалось с видеокамер, укрепленных на скафандрах Хоука и Лоури.

Патрик выглядел бледнее обычного, но старался сохранять хотя бы видимость спокойствия.

Яна же не могла сдержать подступивших к горлу слез. Как и капитан, она уже забыла и простила весь тот вред, что был причинен ей Дитрихом.

Космос порой бывает очень жесток к людям.

К этому со временем привыкают, как и на войне, но поначалу это чувство оглушительно бьет по нервам, вытягивая их в ломкую, дрожащую струну.

Ни у Хоука, ни у Монтгомери в прошлом не оказалось горького опыта подобных катастроф, и сейчас оба выглядели потерянными и подавленными…