Книга Русский клан - Виктор Косенков

Зачем Рогожину понадобилось сразу же убирать Ивана Ивановича, никому понятно не было. Тем более таким топорным методом: в ресторан, где, кроме Старика, отдыхала масса народа, вломился отмороженный урод с пистолетом и расстрелял всю обойму. Попал только один раз. Случайно.

Впрочем, учитывая склад характера Дениски, изящных ходов ждать не приходилось. Он даже не озаботился тем, что в случае убийства Ивана Ивановича ему все равно придется отвечать. Хотя бы перед партнерами Старика.

Но с другой стороны, Рогожин действовал не глупо. Все эти действия были словно бы анонимны. Да, контору Полянского разгромили. Но кто? Да, пропал Ожегов. Ну и что? Какие-то жлобы расспрашивали детей около школы. И что? Мало ли в Питере жлобов. Стреляли в Ивана Ивановича? А кто поручится, что именно он был мишенью? Стрелок не пойман. Убит охранник? От наркомана, которому вздумалось пострелять «по чертям», увы, не застрахован никто.

Да, конечно, дедуктивный метод указывал только на одного человека. Но домыслов слишком мало для активных действий.

И еще в одном Рогожину следовало отдать должное. Его ребята держались вместе. Попытка внедрить в его банду человека едва не стоила жизни агенту. Братва поодиночке не ходила и на разговоры не велась.

— Как же ему плохо без мозгов… — сказал в тишину Полянский, но тут же замолчал и уменьшился под тяжелым взглядом Ивана Ивановича.

— Вы, молодой человек, лучше бы молчали и смотрели под ноги, — строго сказал старик, напоминая про эпизод в Смольном.

Михаил вздохнул и надулся, как маленький ребенок.

— Это была случайность.

— Случай для дураков. Вы должны стремиться к образу идеального человека, — строго проворчал Иван Иванович.

«Тоже мне, ницшеанец», — обиженно подумал Миша. Однако разумом он понимал, что подставился сам, и по полной программе.

— Нужно быть очень предусмотрительным. Пусть для тебя, Миша, это станет уроком.

Полянский еще раз вздохнул.

— Как это ни противно звучит, — подал голос Вязников, — но с Рогожиным нужно говорить. Понятное дело, что разговор этот ни к чему не приведет, но раз мы считаем себя людьми уважаемыми, то вначале нужно поговорить, а потом стрелять.

— А жаль… — процедил Огарев. — Я бы ему сам голову свинтил…

— Хм. Может быть, еще успеешь. Но теперь представь ситуацию наоборот. К тебе приходят и свинчивают голову. Просто так, без базара.

— Так я ж не просто так! — возмутился Валера.

— А что он тебе сделал? — спросил у него Вязников. — Да-да. Что конкретно тебе он сделал?

Огарев молчал.

— То-то и оно, что тебе он ничего не сделал…

— А мне?! — сказал обиженный Полянский. — Контору мне разнес к чертовой матери. Это считается?

— Ребят, рехнулись вы, что ли? — строго спросил Иван Иванович. — Вы хоть соображаете, о чем говорите? Вы, фраера, пойдете базар тереть с беспредельщиком! С бройлером этим! Да он вас всех порешит… И будет прав.

— А мы, собственно, сами и не собирались, — спокойно ответил Вязников. — Я бы, например, обратился к кому-нибудь со стороны. Пусть говорит чужой, а мы могли бы присутствовать. Ну, и охрана должна быть… соответствующая… Я думаю, как минимум двойной перевес.

На слова Вязникова старик только хмыкнул:

— А кто будет посредником?

— Ну, может быть, кто-нибудь из ваших партнеров? — предложил Саша. — Ведь Рогожин, так или иначе, затрагивает и их интересы.

В дверь тихо постучали. Игорь вспомнил о чае с бутербродами. Он подошел, открыл створку, принял поднос у Лиды и отнес его на столик. Морозов мысленно еще раз поблагодарил сестру. Она приготовила не только чай, но и кофе, что почти в четыре часа утра было очень кстати. Игорь налил две чашечки: одну для себя, а другую для гостя.

Бутерброды оказались очень вкусными, а кофе просто божественным.

Разговор на некоторое время прекратился.

Первым закончил ранний завтрак или очень поздний ужин Вязников и тут же продолжил начатую тему:

— В конце концов, мы же не отморозки какие, чтоб сразу стрельбу начинать. Хотя… Это было бы куда легче, чем трепаться.

— Нет, тут я с тобой согласен, — сказал Иван Иванович, промокнув губы салфеткой, — нужно разговаривать.

— Хорошо, — сказал Александр, вставая с кресла. — Я думаю, сегодня на этом мы и остановимся. Как говорится, утро вечера мудренее. Выспимся, а там, на свежую голову, и мысли свежие будут.

Игорь кивнул, чувствуя, что голова начала тяжелеть.

Как хозяин дома Морозов взял на себя обязанность проводить гостя в приготовленную комнату. Лида уже постелила там свежие простыни, и о ее присутствии напоминал только включенный ночник.

«Молодец, сестренка», — в очередной раз мелькнуло в голове.

Игорь оставил Ивана Ивановича в спальне, а сам спустился к друзьям.

Все так же сидели в кабинете, уже разморенные от усталости и отпустившего напряжения. В комнате царило молчание.

Морозов-младший вошел, постоял у дверей, размышляя, и вдруг заявил:

— Ребята, я развожусь. — Никто не ответил. Только Вязников тяжело вздохнул. Игорь обратился к Полянскому: — Миша, оформляй бумаги. Будь так любезен. Достала меня такая жизнь, когда больше помощи дождешься от родной сестры, чем от любимой женщины!

Миша покрутил головой, словно консультируясь у друзей, и согласился.

— Как скажешь, — коротко сказал он.

Вязников нахмурился и сжал челюсти. «Сейчас будет фитиля вставлять», — подумал Игорь. И отчасти был прав. Не то чтобы Александр был ярый противник разводов. Нет. Просто он считал это крайним средством. Когда никакие другие лекарства, кроме хирургического скальпеля, уже не помогают.

— Я не думал, что у тебя все так плохо, — очень спокойно сказал Саша.

— Все куда хуже, чем ты можешь себе представить, — дрогнувшим голосом сказал Морозов. Подленькое и дрожащее, слабенькое и сопливое протестовало всеми силами против крутых перемен. Игорь глубоко вздохнул и поднял высоко подбородок. Следовало выдрать с корнем гаденький страх остаться в одиночестве и жить дальше. «Жить дальше!» — чуть не выкрикнул Морозов.

— А Ромка? Она же не сможет его воспитать, — сказал Вязников.

Игорь удивился, он ждал длинного разговора, но не такого оборота.

— Ты что, Саша? Ромка останется со мной. Только так. Ты меня пугаешь…

Вязников помассировал виски.

— Да, слушай, наверное, я слегка устал. Не люблю, когда ножом по живому.

— Кто же любит, когда по живому, — согласился Игорь. — Но ты знаешь, что говорили древнегреческие доктора?