Книга Последний танцор - Дэниел Моран

Лицо Николь Лавли словно окаменело, сделавшись похожим на что-то железобетонное, сильно напоминающее грубые черты бывшего гвардейца, сидящего рядом с ней.

— Вы уверены?

Не сводя глаз с уродливого синего ковра на полу кабинета, куда ее привели, Дэнис тихо ответила:

— Нет, мадемуазель Лавли. Я не полностью уверена. — Она едва слышала свой собственный голос. Ее нервировало присутствие бывшего гвардейца. Операция по биоскульптуре, которой она подверглась несколько лет назад, была поверхностной. Дэнис знала, что в отсутствие макияжа она смотрится как азиатская копия своей матери. И не сомневалась, что Саммерс помнит Дженни Макконел ничуть не хуже Беннета.

— Если он тот, о ком я думаю, его настоящее имя — Гэри Ауэрбах.

Но мысли Саммерса в тот момент были заняты другим.

— Ауэрбах. Знакомое имя. Я его немного знал, он служил в охране проекта «Сверхчеловек» в одно время со мной, — тихо сказал он.

— Ты смог бы его опознать? — спросила Лавли.

— Спустя двадцать лет, да еще после всех этих операций по биоскульптуре? Навряд ли. — Бывший гвардеец тяжелым, скептическим взглядом смерил Дэнис. — Мисс Даймара, вы провели здесь сколько, три дня?

— Четыре, сэр.

— И уже обнаружили шпиона, успешно проходившего все наши проверки в течение минимум трех лет. Должен признаться, что я поражен.

Дэнис, не мигая, встретила жесткий взгляд киборга.

— Он приходил на несколько представлений, в которых я танцевала, когда работала в труппе Оринды Глейгавас в шестьдесят девятом и семидесятом. И был на пяти или шести представлениях «Левиафана». — Это было чистой правдой; незачем говорить им, что она не помнила Ауэрбаха по тем посещениям, а знала о них только из его мыслей. У нее пересохло во рту, и она с трудом продолжала: — Он сказал, что я напоминаю ему женщину, которую он когда-то знал, но думаю, что он просто придумал это себе в оправдание, узнав меня среди танцовщиц. И не понимаю, зачем ему понадобилось врать, если он тот, за кого себя выдает. — Она говорила быстро, не отводя взгляда от Криса Саммерса. — Я не узнала его лицо, но узнала его голос.

Крис Саммерс тяжело уронил:

— У нас нет выбора. Придется устроить ему промывку мозгов и посмотреть, что получится.

— Это может повредить ему, — мягко произнесла Николь Лавли, наблюдая за Дэнис.

Дэнис Кастанаверас глубоко вздохнула:

— Его голос — это голос Гэри Ауэрбаха. Думаю, он миротворец.

Где-то около одиннадцати вечера Кристиан Саммерс остановился у дверей комнаты Дэнис. Когда дверь откатилась, он коротко приказал:

— Пошли со мной.

— Куда?

— В подвал.

Дэнис выключила компьютер, бросила его на кровать и пошла за киборгом. В лифте, идущем вниз, Саммерс соизволил наконец поделиться:

— Я сам промывал ему мозги. Старался делать это как можно деликатнее, но он все равно в ужасном состоянии. Я уже двадцать лет не занимался зондированием.

— Понятно.

Саммерс был всего на пару сантиметров выше ее, но каким-то непостижимым образом ему удалось посмотреть на нее сверху вниз, когда он сказал:

— Там везде стоят блоки. Ты не ошиблась.

— Мне жаль.

Саммерс взглянул на нее без всякого выражения, потом кивнул.

— Спасибо. — Двери лифта свернулись. — Мне всегда нравился Беннет.

Где-то около полуночи на пятом подземном уровне пустой камере с голыми бетонными стенами собрались вместе Дэнис, Николь Лавли, Каллия и Крис Саммерс. Еще трое мужчин — Лан, Агир и высокий парень, которого ей не представили, — стояли у стены с лазерными карабинами в руках.

Вместо стандартной краски на потолке камеру освещали люминесцентные лампы. Часть из них почти перегорела и мигала так, будто могла сдохнуть в любой момент.

Ввели Беннета со связанными за спиной руками. Сердце Дэнис подпрыгнуло и болезненно сжалось при виде пленника; на нем был тот же белый халат, в котором он осматривал ее. Разоблаченный медик явно испытывал ужас.

— Что вы со мной сделаете?

— Ты сам прекрасно знаешь, — спокойно ответил Крис Саммерс.

Крэнделл бросил на Дэнис быстрый умоляющий взгляд, потом снова перевел его на Саммерса:

— Крис, ты знаешь меня почти четыре года. Не знаю, зачем ты это делаешь, но если ты пытаешься меня запугать, то у тебя неплохо получается.

— Поставьте его к стенке. — Голос Николь Лавли звучал ровно и спокойно. — Мистер Ауэрбах, мы собираемся казнить вас. И собираемся сделать это прямо сейчас.

Беннет отчаянно сопротивлялся даже со связанными руками, пока двое подпольщиков прижимали его к стене. Дрожь пробежала по спине Дэнис при виде выражения лица Лавли.

— Я не пытаюсь напугать вас и не шучу. Мы знаем, что, с тех пор как мы вас раскрыли, вы не передали наружу ни одного сообщения; мы знаем, что вы сопротивляетесь промывке мозгов, и знаем, что вы не скажете того, ради чего вас стоило бы пытать, иначе мы бы этим занялись. А теперь послушайте меня!

Повелительный тон ее голоса заставил приговоренного на время забыть об охватившем его страхе. Он замер, потом кивнул трясущейся головой.

— Я могу оказать вам услугу — послать сообщение семье, если пожелаете, — произнесла Николь Лавли.

Беннет — даже теперь Дэнис в мыслях называла его этим именем — с трудом собрался, чтобы выговорить:

— Мадемуазель Лавли, пожалуйста! Моя семья погибла. Я потерял родных во время Большой Беды. Мой ближайший живой родственник где-то в Германии, но я не видел его двадцать лет.

Крис Саммерс хладнокровно предложил:

— Если хочешь, Беннет, тебе завяжут глаза. Тот непонимающе уставился на киборга. Мгновение спустя лицо его исказилось в гримасе ненависти, и он словно выплюнул:

— Да пошел ты на...

Николь Лавли приказала бойцам, стоящим рядом с Крэнделлом:

— Отойдите.

Те отпустили пленника и быстро отодвинулись в стороны. Лавли подняла правую руку:

— Джентльмены.

Трое напротив Крэнделла вскинули лазерные карабины. Частое, прерывистое дыхание шумно вырывалось из легких Беннета. Дэнис обнаружила, что сама дышит слишком быстро и сердце у нее колотится. Широко раскрытыми глазами он оглядывал камеру — в поисках то ли поддержки, то ли возможного преемника своей шпионской деятельности. На долю секунды взгляд его остановился на Дэнис.

Словно молот, на нее обрушилось воспоминание: Лан под ней, его губы ласкают ее соски...

Крис Саммерс абсолютно безжизненным голосом произнес: