Книга Ангелофрения - Максим Хорсун

Хасан и Нисант промолчали. Они не сводили с нее глаз, словно чего-то ждали.

– Скажите… – Магдалина присела на перила, ограждающие террасу. – Мукеша вы тоже предали по приказу фараона?

– Мы никого не предавали, – холодно проговорил Хасан. – Мы служим одной цели.

– И всегда ей служили, – добавил Нишант. – У нас не было никаких обязательств перед Мукешем. Доверие, которое он питал к нам, – лишь его выбор и его же заблуждение. Он упустил момент, когда стоило пересмотреть свои симпатии.

Магдалина нахмурилась.

– Как цинично… Кто же вы? Я чувствую в вас «особую энергию».

Хасан и Нишант переглянулись. Затем, явно сомневаясь – стоит ли раскрывать карты, Хасан сказал:

– Наши имена – Азазел и Иетарел. Мы служим Светоносному. Он разрешил быть с тобой откровенными, хотя мы бы предпочли по-прежнему носить маски авантюристов: нам так привычнее.

– Вестники… – протянула Магдалина. – И вы… Кто бы мог заподозрить…

– Нет, – покачал головой Нишант-Иетарел. Голос его стал тих и вкрадчив, в нем послышалась затаенная грусть. – Давно уже не вестники. Не стоит заблуждаться на наш счет.

– Я – не несчастный Мукеш, – ответила Магдалина. – Я видела Лукавого и больше не доверяю никому.

– Бесспорно, – усмехнулся Хасан. Он подошел к перилам, перевесился через них, осмотрел набережную. – О, мне кажется, тебя ждут.

Магдалина увидела человека, сидящего на парапете набережной лицом к реке.

Почувствовав ее взгляд, человек обернулся и помахал рукой. Это был помянутый всуе Лукавый, вновь принявший облик Сети Второго.

– Как только ты вошла в это здание, – Лукавый кивнул в сторону конторы пароходства, – одна из девочек – добрая душа с ореховыми глазками и персиковым пушком на щечках – прекратила протирать пролежни лежачим и кинулась на доклад к наемникам Мосдея. С людьми всегда все идет не так, как должно. Только две крайности позволяют надежно управлять ими – кнут и пряник. И что прикажешь делать? Стоит щелкнуть пальцами, и доносчица не уйдет далеко: бродячие собаки размотают ее кишки по всей длине Малой Финиковой.

– А какая вторая крайность? – спросила Магдалина.

– Не станем трогать девчонку – все равно завтра она надышится ядовитыми газами и умрет в придорожной канаве. Но когда наемники прибудут сюда, ты уже будешь далеко: «Меркурий» умчит тебя со скоростью света.

– Вы обманете, – пожала плечами Магдалина.

– Быстро учишься, – одобрил Лукавый. – Твои перышки не успели почернеть, но крылья – уже не та белоснежная девственная простыня.

– Почему вы изображаете из себя фараона?

– Странный вопрос. По-твоему, я должен был жить дервишем в пустыне? Власть, я очень люблю власть, Эльвен. Интриги люблю… Я давал волю страстям и при этом не маскировался. Был тираном и палачом, развратником и искусителем, карал и миловал, играл с жизнями миллионов человек. И это воспринималось как само собой разумеющееся.

– Понятно. Вы и сейчас продолжаете интриговать.

– Удивлен твоей проницательностью…

– А теперь – льстите. Лесть – самый простой способ манипулировать человеком.

– Поражен начитанностью…

– Прекратите. Я вас ненавижу. Вы – самое чудовищное существо во Вселенной!

Лукавый рассмеялся.

– А вот теперь льстишь ты! И, клянусь, мне приятно это слышать! Ты – дочь моя, Эльвен. Это так же верно, как и то, что я – сын Создателя. Что ты знаешь о себе? Ты представляешь, в родстве с КЕМ ты состоишь?

Магдалина отступила. Столько мощи и темных чувств было в голосе падшего вестника.

– Однажды твою судьбу изменили. Тебе было суждено стать ведьмой северных племен: повелевать злыми ветрами и волчьими стаями, хранить то, что было спрятано в пустынных землях вдали от цивилизации, в складке пространства-времени. Но спутал карты непредсказуемый человеческий фактор… На севере Кольского полуострова группа людей оказалась отрезанной непогодой от внешнего мира. Твоя мать умерла, не оправившись после родов, сердобольный Павел Эльвен взял заботу о новорожденной на себя, убоявшись, что в ту долгую и суровую зиму никто из северян не пожелает кормить еще один рот. Трудно было ожидать столь импульсивного поступка от рационального профессора…

– Отец тоже видел ангелов, – сказала Магдалина. – Он знал, что делал.

– Я – твой отец, Магдалина! – Лукавый встал, шагнул к Магдалине, заставив ее с ужасом отшатнуться. – Настало время вернуть течение твоей жизни в положенное русло.

– Нет! – Магдалина подняла руки; руны на ладонях пылали силой, точно нити накала. – Не вам менять мою судьбу!

– Ударь меня магией, если ты того желаешь! Выпусти свой гнев! Тем самым ты только приблизишь конец мира!

Магдалина тяжело дышала, она ощущала себя загнанным в угол зверем.

– В тебе слишком мало собственной «особой энергии», – Лукавый прошел перед ней, склонив голову вбок, словно хищник, прикидывающий, как наброситься на жертву. – Ты пользуешься заемной магией, черпая ее из чужой Вселенной, тем самым способствуя расширению бреши между мирами. Ты это делаешь неосознанно, у тебя все получается само собой. Но последствия красноречивы: нападение некроморфов на Москву – твоих рук дело! И кто, как не ты, виновен в том, что обитатели мира мертвых учинили беспорядки в Тверской губернии… но тебе это даже неизвестно! Ты ничего не знаешь о себе! Ты не умеешь пользоваться собственными исключительными силами! Ты – мартышка, оказавшаяся на посту огневого контроля дредноута.

Гроза подобралась к южной окраине Мемфиса. За вспышкой последовал тяжелый, насыщенный сухим треском электричества раскат. Набережную накрыла густая тень; в темноте стало видно, что зрачки Лукавого светятся, словно угольки.

– Можно по-разному оценивать мое отношение к человеческому роду, – продолжил Светоносный, заходя на Магдалину с другой стороны. Хищник все еще примерялся для броска и выискивал слабое место. – Я не питаю к людям любви – верно. Я обманываю и использую в своих целях – тоже верно. И именно потому, что люди мне нужны как материал, как средство удовлетворения собственных амбиций, своей похоти, своей кровожадности, я заинтересован, чтобы цивилизация продолжала существовать в том виде, в котором она существует сейчас. До тех пор, пока мир способен носить вас на своем теле! Подчиняясь логике развития и законам вашего же человеческого общества! Как можно дольше! В мире вестников я изгнанник, я проклят и наречен Врагом всего сущего. А в вашем мире я – живой бог. Думаю, легко понять, почему я стремлюсь сохранить статус-кво: моя выгода очевидна.

Лукавый резко остановился, нацелил на Магдалину указательный палец.

– Ветер поменялся, ты чувствуешь?

Действительно, в воздухе теперь сильнее пахло речной водой, чем вулканической гарью. По набережной прошелся невысокий смерч, засасывая в воронку пыль и мелкий мусор. В городе тявкали и выли бродячие псы. Шакалы исправно подвывали из пустыни, словно команда профессиональных плакальщиц на похоронах.