Книга Записки фаворитки Его Высочества - Ольга Куно

Мы вышли из сарая. В ноздри хлынул свежий холодный воздух. По дороге я огляделась, насколько позволяли лунный свет и дышащий в спину сопровождающий. Кажется, я знаю это место. Мне приходилось пару раз проезжать мимо. В южной части столицы протекает широкая полноводная река, разделяющая город на две неравные части. В районе южного берега местность неровная, а почва влажная, плохо подходящая для строительства. Поэтому здесь мало домов и много свободного пространства. На большем удалении от реки, еще южнее, начинались местные трущобы. Словом, эта часть города была наименее благополучной, торговые пути здесь не проходили, и представителей власти здесь тоже можно встретить значительно реже, чем в других районах. Мы находились совсем недалеко от воды; сейчас, оказавшись снаружи, я смогла расслышать монотонную мелодию течения, несмотря на то что ветер дул не на нас, а в сторону реки. Впереди возвышалось здание заброшенной ветряной мельницы. Мельница была деревянной, и к ней примыкала небольшая одноэтажная пристройка. Именно стену этой пристройки я и видела из сарая через щель, и именно туда мы сейчас направлялись.

Мужчина распахнул дверь и подтолкнул меня в спину. Я вошла. Потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к освещению, которое не то чтобы было очень ярким, но все же существенно отличалось от окружавшей до сих пор темноты. В противоположном конце длинной прямоугольной комнаты стоял стол, окруженный тремя стульями и почти вплотную примыкающий к окну. Смотревший в окно человек соответственно сидел ко мне спиной, но узнать его, тем не менее, не составило труда. Тем более что именно его я ожидала здесь увидеть в первую очередь. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь. Сидевший за столом отвернулся от окна:

— Спасибо, Корвин. Подежурь пока у двери. А вы проходите, Говорящая.

Гектор Вилстон выглядел значительно хуже, чем при нашей последней встрече. Это и неудивительно. Часы, проведенные в пыточной, и несколько дней тюрьмы не могли не оставить свой след. Он ощутимо похудел, и кожа местами обвисла; под глазами пролегли круги, а в волосах появилась седина.

— Эта встреча сильно отличается от утренней трапезы в королевском дворце, не так ли? — произнес он, вторя моим мыслям. — Да вы не стойте у двери, проходите, садитесь.

Ничего не говоря, я подошла к столу и села на слегка отодвинутый в сторону стул напротив Вилстона. Удивительное дело, насколько неудобно функционировать со связанными за спиной руками. Казалось бы, мне и не нужно использовать руки для каких бы то ни было действий, и все равно даже садиться на стул оказалось крайне неудобно.

— Располагайтесь-располагайтесь, — кивнул он. — В ногах правды нет, а вечер предстоит долгий.

— Что вы задумали, Вилстон? — спросила я.

— Хочу исправить несколько допущенных ошибок.

Абстрактный ответ, ничего не скажешь.

— Не все ошибки поддаются исправлению, — не менее абстрактно заметила я.

— Это верно. Именно поэтому я решил воспользоваться вашей помощью.

— С чего вы взяли, что я стану вам помогать?

— Не станете, в этом я нисколько не сомневаюсь, — подтвердил он, глядя на меня с нескрываемым интересом. — Рауль обладает талантом окружать себя правильными людьми, в этом ему не откажешь. Но, к счастью, ваша преданность ему не имеет в данном случае никакого значения. Его же преданность вам может сыграть мне на руку.

— Вам следовало бы сейчас сидеть тише воды ниже травы, а не плести интриги, — поморщилась я. — Не далее как сегодня Рауль говорил, что жаждет с вами увидеться.

— Это тот редкий случай, когда наши с ним желания совпадают.

— Неужели? Тогда почему бы вам не отправиться прямиком во дворец? Говорят, явка с повинной смягчает вину.

— Я предпочитаю, чтобы Рауль сам приехал сюда, — возразил Вилстон. Видать, понимает, что в его случае даже явка с повинной окажется бесполезной.

— Чего вы пытаетесь добиться? Хотите выкупить свою жизнь в обмен на мою?

— Что вы, Айрин. Я ценю вашу жизнь значительно выше. Во всяком случае, надеюсь, что ее значительно выше оценит Рауль.

— Что же вы хотите от него получить? — спросила было я, однако ответ напрашивался сам собой. — Не может быть!

Я бы всплеснула руками, будь у меня такая возможность.

— Совершенно верно, Говорящая. Ваша жизнь в обмен на корону.

— Вы сошли с ума.

— Как говорит подруга моей дочери, все члены королевских фамилий слегка с приветом. Современные молодые люди весьма непочтительны, вы не находите?

— Просто современные молодые люди считают, что почтительное обращение надо заслужить.

— А я, с вашей точки зрения, разумеется, его не заслуживаю, — усмехнулся Вилстон.

— Не хочу вас разочаровывать, но другая точка зрения невозможна вовсе. Чем вы могли бы заслужить почтительность? За что вас можно уважать? За способность похитить женщину и шантажировать тех, кому она дорога? За то, что связались с подонками вроде того, что стоит сейчас у меня за спиной? Посмотрите на себя. Вы ведь дворянин. Не просто дворянин — член королевской фамилии. И что? Вы готовы опуститься так низко, как только возможно, лишь бы добиться того, на что не имеете ни родового, ни, что гораздо важнее, морального права. Да даже ваши жена и дочь не могли бы вас уважать, если бы видели, во что вы превратились.

Если предыдущую фразу Вилстон произнес хотя бы с видимостью благодушия, то теперь его лицо буквально перекосило от злости. Зрелище было не только пугающим, но и, мягко говоря, неприятным. Выступивший на щеках румянец диссонировал с неестественно бледной кожей лица, имевшей почти зеленоватый оттенок. Белки глаз были испещрены кроваво-красными прожилками.

— А ты знаешь, что такое висеть на дыбе? — яростно прошипел он. — Знаешь, что это такое — чувствовать нестерпимую боль, когда кажется, что еще мгновение — и эта адская машина вырвет твои руки и ноги? И от тебя останется только кусок мяса, истекающий кровью и, что самое ужасное, по-прежнему способный испытывать боль? Когда, позабыв о всякой гордости, срывающимся голосом кричишь о пощаде, а дознаватель продолжает с каменным лицом повторять один и тот же вопрос?

Он замолк и сидел, тяжело дыша, с по-прежнему перекошенным лицом. Я равнодушно пожала плечами.

— Вы сами виноваты в том, что так произошло. Организовывать похищение и убийство наследника, пытаться узурпировать власть — это, если забыть о моральной составляющей, весьма рискованные мероприятия. Вы отлично знали, на что идете.

Невзирая на всю живость выраженных Вилстоном впечатлений, я не испытывала к нему ни капли сочувствия. Поразительно, до какой степени несколько часов взаперти и связанные за спиной руки меняют мировоззрение. Что уж говорить о четырех годах, проведенных в заточении и в бегах?

— А главное, пройдя столь тяжелый путь, вы так ничему и не научились, — напоследок припечатала я. — Потому что ваши сегодняшние действия закончатся еще более плачевно.