Книга Экспедиция в один конец - Андрей Молчанов

"Скрябин" дрейфовал, приближаясь к огням нефтяного промысла.

— Слушай, — произнес Уолтер, обращаясь к врачу. — Истина может выясниться тогда, когда она уже не будет стоить ни шиша! И сейчас не время руководствоваться высоколобой аналитикой, куда лучше — условными рефлексами. Надо срочно отсюда сдергивать.

— Куда?

— Да вот же он — шанс! — Уолтер указал на тускло мерцающие в океане светлячки.

— Мы не спустим спасательную шлюпку — заметят.

— У меня есть два гидрокостюма.

— Не–ет. — Сергей мотнул головой. — Мой паспорт… Он у капитана.

— Подумаешь — паспорт!

— Нет, — уже решительно повторил врач. — Мне, увы, придется каким‑то образом выживать здесь. Ничего объяснять не стану, поскольку попросту не могу, но… Единственно жаль, если вместе с вами уйдет и Забелин, я не знал, что он ваш приятель…

— Тогда — пока! — хлопнул его по плечу Уолтер. — Все, что в состоянии предпринять, — поставить в курс дела всякие–разные инстанции… Хотя что я им сообщу?

— М–да, — неопределенно откликнулся Сергей.

Чувствуя, как пылает лицо от внезапного нервного напряжения, Уолтер постучался в каюту Забелина.

Никто ему не ответил.

С полчаса он ходил по судну, разыскивая товарища, пока не выяснил, что тот находится на каком‑то совещании научного состава экспедиции.

Уолтер подошел к кают–компании, где заседала ученая братия, но смуглолицый матрос, стоявший у двери, категорически отказал ему в доступе к занятому Забелину — дескать, получен приказ никого постороннего на научно–производственное собрание не пускать и участников его ни под каким предлогом не беспокоить.

Уговоры, обращенные к привратнику, не помогли. Чем больше аргументов для вторжения в кают–компанию Уолтер изыскивал, тем отчетливее проступало на лице морячка упрямство и даже готовность к физическому отпору назойливого визитера.

Между тем в препирательствах истекал подходящий и единственно возможный для побега момент.

В коридоре Уолтер вновь столкнулся с Каменцевым. Сказал, с безнадежностью сознавая, что непонятное свое решение врач принял и от него не откажется:

— Ну, пошли к водичке?

— То есть?

— Так называется океан…

— Нет… Я же сказал… А… что твой друг?

— Друг засел у арабов на совещании. У двери — цербер с оскаленной пастью из стальных зубов… Господа заняты! Ни в какую!

— Понял. Удачи тебе, — проронил врач. — Доплыви… Уолтер, поджав губы, легонько толкнул его в плечо:

— И тебе не потонуть.

Войдя в свою каюту, он надел кальсоны, теплый спортивный костюм, уместил в одежде бумажник и паспорт и втиснулся наконец в резиновую хламиду подводного пловца.

Натянул ласты, раздраил иллюминатор, высунул в него голову.

Накрапывал редкий дождик — предвестник нового скорого шторма. Огни базы приблизились, но ярче не стали. Обложной дождь размывал их в черной ненастной ночи.

По обшивке прошла дрожь — пустили машину, корректирующую дрейф, — и он ясно ощутил, как судно отворачивает от спасительной базы нефтепромысла.

На миг его пробрала жуть, но он справился с ней: прижал к лицу маску, уместил во рту загубник, хранивший хинную горечь высохшей морской соли, и выпростался в неизвестность.

"Как покойник, ногами вперед", — подумал механически.

Резина плотных перчаток соскользнула с края проема, и он полетел, в последний момент с силой оттолкнувшись от клепаного железа борта, в далекую темень.

Он падал с большой высоты, обмерев от страха, что будет затянут под винты, и провалился в тугую холодную ямы бездны, в мгновение преодолев добрых пять метров глубины, но все‑таки отчетливо ощутил ту часть этого мгновения, когда плоскость моря прошлась по сердцу, оборвав дыхание.

А потом всплыл, выдул из трубки воду, неторопливо промыл маску, вновь натянув ее — спасительный кусок штампованной резины с овалом стекла.

Эта маска ценой в пять долларов ныне бесценна, она сэкономит силы, ибо в основном уходят они на то, чтобы поддерживать голову над водой, а это ему теперь не столь и необходимо.

С огромным облегчением он осознал и то, что теплая одежда и сухой костюм надежно защищают от несущего смерть холода.

Разгребая рыхлые белесые комья шути — смерзшегося ледяного "сала", поплыл вперед, лишь один раз оглянувшись на отдаляющийся "Скрябин" с конусами скупых высветлин от палубных ламп.

Надстроечные прожектора судна вытягивали в ночи полосы Мёртвого белого света, озарявшего ряды низких тягучих волн.

Через полтора часа он подплыл к одному из трапов базы. Взбираясь на клепаную металлическую платформу, подумал:

"Мой ангел–хранитель уже, наверное, взопрел от забот…"

Затем, обнаружив темный закуток между катушками с толстенными промасленными тросами, устроился в нем поудобнее и погрузился в ожидание.

Он действовал подобным образом опять‑таки повинуясь не столько логике и умозаключениям, сколько наитию затравленного животного.

Когда огни "Скрябина" растаяли вдалеке, он разделся, выкинув в воду гидрокостюм и маску с трубкой, так и не изведавших епленьких атлантических вод.

Дождь утих, и наступила давящая тишина.

Он снял с себя спортивный костюм, намочил его и снова надел на себя. Затем вылил две пригоршни воды на волосы и размазал ледяную влагу по лицу.

А дальше было тепло человеческого жилья, ужин, коньячок, история о том, как он по оплошности сверзился с палубы в воду, я — восхищенные междометия нефтяников — дескать, какое же необходимо здоровье, чтобы выжить в смертоносной купели студеного моря?

Уолтер, благодарно воспринимая комплименты, невозмутимо врал о давнем опыте "моржа", закалённого регулярными зимними купаниями.

На "Скрябин", с которым связалось руководство промысла, он возвращаться не пожелал, сказав, что на первом же дежурном удне отбудет в Норвегию, а оттуда вылёпдт в Штаты. Утром его разбудили, подозвав к телефону.

— Вы отчаянный человек, — услышал он голос араба; — И я очень огорчен, что вам не суждено убедиться в работоспособности поставленного вами оборудования… Впрочем, ваша жена уверена в его высоком качестве… Хотите с ней поговорить? Нет проблем! Но прежде совет: думаю, надо преодолеть искус тщеславия и обойтись без освещения в прессе вашего подвига выживания в северных водах… Или вас гложет желание прославиться?

— Я все понял, — ответил он. — Вернее, пока еще ничего не понял, но считайте — мы договорились.

ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ

Разговор Прозорова и его шефа — генерала Ладыгина — затянулся на два часа — столько времени заместитель начальника управления выделял для рандеву сотрудникам среднего звена не часто.