Книга Витязь на распутье - Валерий Елманов

Кстати, отмечу, что как раз над этим законом мне почти не пришлось трудиться – он попал мне в руки, будучи полностью готовым, благодаря… Борису Федоровичу Годунову. Даже идея была не моя, а покойного царя, который первым завел речь о необходимости упорядочить подати, выплачиваемые крестьянами. Мне оставалось только кое-что подправить и внести для них несколько дополнительных льгот.

В перспективе благодаря им можно было практически полностью ликвидировать переход к другим хозяевам, причем уничтожить пресловутый Юрьев день[92]исключительно на добровольной основе, официально оставив его нетронутым. Люди попросту перестанут сниматься с земли, поскольку те подати, которые они должны платить, через десять лет сократятся на одну пятую. Еще через пять лет они должны будут выплачивать только три четверти от первоначальных выплат. Еще пять лет, и вновь сокращение – теперь уже до двух третьих, а в итоге через двадцать пять лет крестьянин должен был платить лишь половину налогов. Разумеется, при условии, что он продолжает сидеть на прежнем месте. Стоит же ему перейти к кому-либо, как он сразу теряет все эти льготы, ибо «счетчик» незамедлительно обнуляется.

Аналогично обстояло дело и с выплатой ссуды на обзаведение. Каждые пять лет, начиная с десятого года, восьмая часть ее прощалась, к двадцати пяти годам доходила до половины, а к пятидесяти крестьянин не должен был ничего.

Вместе с ним я подсунул государю и другой указ, посвященный вотчинам, поместьям, праву владельца заменять одно на другое, а также еще одному праву – замене того же поместья на прямые денежные выплаты из казны. Поначалу Дмитрий уверял меня, что по доброй воле никто не захочет лишаться земель и деревень с людишками, но я возразил, что стоит прийти первому неурожайному году, как они, пускай и не все, но многие, немедленно изменят свою точку зрения.

Кроме того, можно добавить некоторые льготы. Например, если дворянин перестал служить – то ли по причине преклонных лет, то ли по болезни, – а сыновей у него нет, львиная доля его поместья переходит в казну, а бывшему служаке остается всего треть. Это сейчас. Зато если он перешел на денежную оплату, то во всех перечисленных случаях он будет получать пенсию, равную половине своего прежнего жалованья. А инвалиду будет выплачиваться еще больше, скажем, две трети. Ну и семье погибшего в боях казна тоже станет выплачивать неплохие деньги. Например, треть от жалованья.

Немало возражений вызвал у него и «Указ о суде». Идея его необходимости была мною изложена в преамбуле, которая – ну что тут поделаешь, надо говорить с народом «современным» языком – в изложении Еловика звучала заковыристо: «Дабы всяких чинов людем от большого и до меньшего чину суд и расправа были во всяких делех всем ровна». Суть, если говорить современным языком, такова: равенство всех перед законом, в который, правда, были заложены различия в правах, но только что касалось наказаний. Например, кнут и торговая казнь исключались для бояр, окольничих, думных дворян, стольников и всех ратных людей, кроме простых вояк, которые могли подвергнуться бичеванию, но за совершение достаточно тяжелых уголовных преступлений. Однако и тут приговор помимо кнута подразумевал предварительное изгнание из служилого сословия.

Но это по наказаниям, а процедура самого суда одинакова как для боярина, так и для простолюдина, включая даже приезжих иноземцев: «Не стыдяся лица сильных, и избавляти обидимого от руки неправедного…» – как «перевел» Еловик мои слова.

По счастью, при его утверждении сказалась поддержка английского философа и секретаря Дмитрия: Бэкон приводил примеры из жизни своей страны, а Бучинский с негодованием рассказывал о беспределе шляхты, вспомнив про который, государь согласно кивнул головой, утверждая.

Следом пошел и «Указ о судьях», которые должны были сдавать экзамены при вступлении в должность, то есть доказывать свою готовность в теории – знание Судебника, новых государственных указов и законов, а также всевозможных Кормчих книг и прочих документов. Помимо этого они должны были показать умение владеть ими на практике. Суды я предложил разделить на три уровня, и чтобы в каждом было две категории судей, а замыкаться им надлежало на особом Судейском приказе.

Экзамены предстояли им и далее, раз в пять лет, дабы не расслаблялись, равно как и при желании перейти в другую категорию. Причем если судью выдвигают вышестоящие коллеги, считая достойным, то бесплатные, а вот если он сам изъявляет желание перейти в более высокую категорию, то должен выплатить залог, и достаточно большой, в размере полугодового жалованья. Сдал успешно – залог подлежит возврату, а нет – извини, брат, сам виноват.

Да и вообще, экзамены – штука весьма полезная для всех подьячих и дьяков, вне зависимости от того, в каком именно приказе они трудятся, вот только общую систему я проработать не успел – времени не хватило. Единственное, что удалось успеть в этом направлении, так это подготовить особый указ о введении регистрационных книг жалоб и челобитных, поступающих от населения, с указанием жестких конкретных сроков разбирательства по ним.

Выслушав меня, Дмитрий откинул голову на высокий подголовник спинки кресла и, насмешливо прищурившись, спросил:

– И ты считаешь, князь, что ежели мы все это введем, то вмиг появится, как у эллинов сказывали, бог из машины?

– Не вмиг, и не бог, – невозмутимо ответил я. – Да и ни к чему нам языческое божество, пускай даже от древних эллинов. Куда важнее наличие самой машины. А наша задача – запустить ее, чтоб работала.

– Твоя, – поправил меня Дмитрий, веско повторив: – Твоя задача, князь.

– Пусть так, моя, – согласился я. – А твоя, государь, не мешать мне в этом.

В ответ последовал благосклонный утвердительный кивок.

Очень хорошо. Работай, ледокол, жми дальше на всех парах в том направлении, которое тебе указано, а огонь в котлах я раскочегарю, будь спок.

Однако слово свое насчет «не мешать» Дмитрий держал не всегда. Особые возражения вызвал у него «Указ о выборах в Освященный Земский собор всея Руси». Тут дебатов было изрядно – очень уж не понравилось Дмитрию, что по сути этого указа крестьяне, простые граждане и даже инородцы – да, разумеется, не одни, да и число их весьма ограниченно, но тем не менее, – будут подготавливать и утверждать законы русской земли, включая самые важные, например, о бюджете государства.

Вначале Дмитрий вообще поднял меня на смех, после чего я напомнил ему про весы, которые демонстрировал в монастыре под Серпуховом, и твердо заявил, что самый оптимальный способ держать наглых бояр в узде – это создание некоего третейского учреждения, чья главная задача: не вмешивая государя, обуздывать сильных и поощрять слабых. И в то же время знать не сможет обвинить царя в потворстве народу, поскольку с него и взятки гладки – всегда можно сослаться на то, что все законы дело рук тех, кто сидит в Освященном соборе, то есть это учреждение и станет тем дополнением, которое своей массой перевесит боярскую чашу.