Книга Искушение искушенных - Жюльетта Бенцони

Упоминание дона Хуана Австрийского было ловким ходом. Филипп ненавидел своего незаконнорожденного младшего брата, которого признал лишь по прямому распоряжению их общего отца – императора Карла V. Лицо его омрачилось, и он принялся расхаживать по кабинету. Затем резко остановился и взял принцессу за руку.

– Возможно, вы правы, Ана, – мягко сказал он, – а я безумец. Но признайтесь, что вы были ко мне совершенно немилосердны с момента вашего приезда! Вы словно избегаете меня. Разве вы не знаете, что ваша дружба составляет одну из немногих радостей, которые я себе позволяю?

– Почему же в таком случае вы не заходите ко мне во дворец Сильва, сир? Мои двери никогда не будут закрыты для вас, напротив…

– Но будут ли они закрыты для Переса, когда я приду к вам? Или же мне придется ждать своей очереди?

Улыбка погасла на лице принцессы. По отношению к такой женщине фраза была явно неудачной.

– Сир, друзья, которых я принимаю, приходят, чтобы доставить мне удовольствие или развлечь меня. Но не для того, чтобы вести счет своим визитам или выгадывать очередь! И не для того, чтобы задавать вопросы.

Крайне уязвленный Филипп II стиснул зубы и столь же холодно склонил голову в знак прощания.

– Прекрасно, мадам… В один из ближайших вечеров мы убедимся в этом!

Итак, примирение не состоялось, однако король, страдая от ревности, все-таки не счел возможным впутывать в свои сердечные дела Святую Инквизицию. Между тем, получив отповедь от короля, Хуан Эсковедо отнюдь не сложил оружия. Злоба его к принцессе только возросла, и с помощью одного из своих друзей, королевского секретаря Матео Васкеса, который терзался страшной завистью к Пересу, он развязал против обоих любовников целую кампанию. В ход пошли клеветнические пересуды и хитроумные измышления, в которых были очень умело перемешаны правда и ложь. Вскоре злые языки заработали вовсю – особенно усердствовали те люди, которым не давали покоя знатность и богатство Аны и высокое положение Переса при особе короля. Пользуясь тем, что влюбленные почти не таились, недоброжелатели стали утверждать, будто принцесса проматывает наследство своих детей ради обогащения Переса.

Ана и Антонио стоически переносили волну слухов и на ту грязь, которой пытались их замарать, отвечали одним лишь презрением. Однако терпению принцессы Эболи пришел конец, когда она обнаружила, что Эсковедо раздобыл дубликат ключей от двери ее собственного дворца: однажды вечером, выйдя из спальни, она столкнулась с ним нос к носу в коридоре.

Принцесса пришла в ярость, которая только усилилась, когда обнаруженный в чужом доме интриган, даже не думая извиняться за свое возмутительное вторжение, осмелился читать ей мораль и упрекать за «распущенность». Не тратя лишних слов, Ана де Мендоса позвала своих людей.

– Вышвырните его отсюда! – крикнула она. – И знайте, что вы ответите мне головой, если он когда-либо снова появится здесь!

Слуги схватили Эсковедо, который отбивался изо всех сил.

– Берегитесь, сеньора! – вопил он. – Я не из тех людей, кого можно прогнать, как собаку!

– Как собаку? Вы хуже собаки! Вы просто мерзкий шпион! И советую вам не попадаться мне на глаза, если вы дорожите своей жизнью.

Мгновение спустя Ана, рыдая, упала в объятия Переса.

– Я не могу больше! Пока этот человек жив, он не оставит нас в покое. Он отравляет даже воздух, которым я дышу. Если ты хочешь, чтобы мы были вместе, Антонио, выбирай: или я, или он!

Перес долго молчал, давая ей возможность немного успокоиться, затем ласково сказал:

– Не плачь, Ана. Клянусь тебе, что ты будешь избавлена от Эсковедо… избавлена навсегда!

Сознавая, что на сей раз перешел границы приличия, Эсковедо на какое-то время затаился. Перес воспользовался этим, чтобы окончательно подорвать доверие к нему короля – по правде говоря, и без того довольно хрупкое. Проще всего было внушить монарху, что дон Хуан Австрийский замышляет измену и готов отказаться от Нидерландов ради власти в Испании. Угрюмый и от природы подозрительный Филипп II сразу поверил этому, поскольку никогда не любил брата и завидовал его славе победителя при Лепанто. Оставалось убедить короля в том, что особую опасность представляет доверенное лицо принца…

Между тем Эсковедо дважды чуть не отдал богу душу от яда, подложенного в еду. Но либо доза была плохо рассчитана, либо бывшего конюшего спасло отменное здоровье – как бы там ни было, он отделался лишь тяжелой болезнью. Естественно, злоба его к любовникам только возросла, и он вновь принялся распускать грязные слухи.

Время шло. Один месяц сменялся другим, и принцесса приходила в отчаяние от постоянной угрозы, которую нес в себе этот мстительный человек, преследующий ее своими измышлениями, не имея на то никакого права. Наконец терпение ее иссякло, и она решила взять дело в свои руки.

31 марта 1578 года Хуан Эсковедо, возвращаясь вечером домой, был окружен людьми в масках и застрелен из аркебузы. Принцесса Эболи вздохнула спокойно – ей казалось, что она спасена.

Увы, это заблуждение длилось недолго! Однажды ночью, когда Филипп II при свете факелов направлялся в свой дворец после посещения Эскориала, к его ногам бросились, требуя правосудия, ближайший друг убитого Матео Васкес и недавно прибывшая в Мадрид жена Эсковедо.

– Кого же должно защитить правосудие? – холодно осведомился король.

– Моего мужа, которого подло застрелили у порога собственного дома! – вскричала сеньора Эсковедо, задыхаясь от рыданий. – Я требую суда над убийцами!

– Кто же они? Вы их знаете?

– Мы обвиняем принцессу Эболи и Антонио Переса! – яростно воскликнул Васкес. – Это они приказали убить его, потому что он говорил о них правду!

– Сеньор Васкес, – резко оборвал его король, – я уже предупреждал, что не потерплю бессмысленных воплей и обвинений без доказательств. Эсковедо мертв, но у него было много врагов. Даже по отношению к нам самим его поведение нельзя назвать безупречным. Правосудие свершится, однако прежде нам необходимо выяснить все обстоятельства дела.

– Здесь нечего выяснять! – дерзко выкрикнула женщина. – Я уверена в том, что говорю, и готова в этом поклясться!

От свиты короля отделилась высокая фигура кардинала Толедского. Необычайно мягким голосом он осведомился:

– Готовы ли вы поклясться на Евангелии, дочь моя… перед Святой Канцелярией?

В глазах женщины мелькнул ужас. Она смотрела на красную сутану кардинала с нескрываемым испугом, а когда вспомнила, что он брат принцессы Эболи, окончательно смешалась и начала бормотать что-то невразумительное.

– Уведите эту женщину, – сухо произнес король. – Она сама не знает, что говорит. Пусть о ней позаботятся!

Несмотря ни на что, король был встревожен. Васкес продолжал распускать слухи, и Филипп II попытался заключить с принцессой нечто вроде мирного договора. Он дал ей знать, что Васкес извинится перед ней, если она согласится его принять. Однако для гордости знатной дамы это оказалось непреодолимым препятствием. Взяв перо, она начертала следующий ответ королю: