Книга Мечта империи - Роман Буревой

Обычно Марция просыпалась поздно. Но в это утро она проснулась на рассвете. Был странный звук — ей почудилось, что кто-то звал ее по имени. Но при этом ее имя звучало как чье-то чужое. И голос чужой, неприятный. В чем-то таком уверенный, во что Марции верить не хотелось. Она открыла глаза и только тут почувствовала холод — одеяло исчезло, она лежала на постели нагая.

Вновь раздался тот же глумливый и одновременно уверенный голос.

— А ведь ты ждала меня, Марция, ты шептала мое имя во сне. Ты желала меня.

Она повернула голову. Перед нею стоял Бенит, нагой и возбужденный. Он улыбался и смотрел на нее с видом победителя. Она испугалась, как девчонка, которую развратник подкараулил в темном саду. Рванулась встать, Бенит не позволил — навалился на нее, одной рукой обхватил ее, второй мгновенно накинул на запястья веревки. Напрасно она извивалась и пыталась вырваться. Не прошло и минуты, как руки ее были крепко-накрепко привязаны к изголовью. Почему она так унизительно слаба? Ведь она всегда почитала себя сильной…

— Приятно слушать, как ты зовешь меня снова и снова и губы твои шепчут:

«Бенит, любимый, приди ко мне…»

Он уселся на край кровати и медленно провел пальцем по животу и ниже, к лону. Она спешно сдвинула колени.

— Ты лжешь, — выдохнула она, вся дрожа.

— Нет, милая Марция, я никогда не лгу! Я говорю правду, и от моей правды у многих начинает свербеть во всех местах. И правда в том, что ты, Марция, потаскуха!

— На помощь! — заорала она и опять безуспешно рванулась. И вновь веревки опрокинули ее на постель.

— Кого ты зовешь, Марция? — Бенит недоуменно передернул плечами. — Может быть, Элия?

Он прекрасно знал, что Элия уже третий день разыскивают все вигилы Империи.

— Котт! — Марция надеялась, что старый слуга услышит ее.

Ее крик привел Бенита в восторг.

— Котт ушел за покупками, дорогая Марция. Он — образцовый слуга и не дрыхнет до десяти часов по утрам. Твоя служанка направилась к любовнику. Почему бы и нам не заняться любовью?

В этот раз Бенит говорил правду — никого не было в доме.

— Что тебе надо? Выкуп? Я заплачу… Отпусти меня… — попросила она заискивающе.

— Зачем отпускать? Неужели ты не хочешь заняться со мной любовью?

Почувствовать, что значит — объятия полноценного мужчины. После того как тебя обнимал безногий калека.

— Элий не калека…

— Ты хочешь меня и врешь, что не хочешь. Он раздвинул ее колени. Она почти не сопротивлялась. Бенит овладел ею грубо, стараясь причинить боль. Она закрыла глаза и замерла, кусая губы.

— Эй, так не выйдет! — засмеялся Бенит. — Так я могу трахать тебя три часа.

Представляешь, что станет с твоими руками?! Подыграй мне, красотка, и все кончится гораздо быстрее. Говорят, ты искусна в любви, Марция, и Руфин заплатил десять тысяч сестерциев за одну ночь с тобой.

Она вновь рванулась, будто не понимала, что у нее просто нет сил сбросить тело Бенита.

— Вот так-то лучше! Обожаю подобные фокусы! А ну еще раз! Еще разок, и я кончу! Ну!

Его смех, переходящий в визг, невозможно было слушать, и она бессильно щелкнула зубами, будто в самом деле надеялась укусить, пока его тело билось в сладострастных судорогах. Отфыркиваясь, он оттолкнул ее и поднялся.

— Давненько я не получал такого удовольствия. И ты тоже. Ты кончала раз десять, а после этого я сбился со счету. Признайся, с Элием у тебя ничего подобного не было? А? Признайся…

— Не было ничего подобного, — покорно подтвердила она.

Он стал одеваться.

— Развяжи меня, — попросила Марция.

— Нет уж. Зачем? Кто-нибудь другой развяжет. А меня здесь не было, дорогая Марция. Я тебе приснился. Кстати, ты кого-то ждешь? Кто-то должен прийти утром? Он обернулся к ней, и она увидела в руке у него кинжал. Кинжал Цезаря.

Бенит держал его, обмотав рукоять платком.

— Мои руки… — простонала она.

— Ах, ты боишься за свои ручки, наш милый скульптор. Свои пальчики, которые меценаты называют боголюбимыми.

Бенит наклонился над нею. Лезвие кинжала было возле ее горла.

— Ведь кто-то мог угрожать тебе этим кинжалом. Острие коснулось кожи. Укол, будто укус комара. Липкая капля крови, щекоча кожу, стекла по шее. Марция замерла. Нет, он не убьет ее, он только разрежет веревки и…

Бенит швырнул кинжал рядом с Марцией.

— Ты умная девочка. И ты шлюха. Представь — Руфин умрет. Императором будет Александр. Ты будешь ваять его бюсты. Его идиотская физиономия будет смотреть на римлян с каждого угла. Неужели у тебя нет модели получше? Напряги свои извилины, Марция. Скажи мне спасибо за чудесный план. А я тебе помогу… У порога Бенит обернулся, помахал на прощание и подмигнул. Хлопнула дверь, Бенит исчез. Ах, если бы он в самом деле ей приснился! Она сделала слабую попытку освободиться — и петли затянулись еще туже.

И тут ей почудились чьи-то шаги внизу.

— Элий!

На мгновение ей показалось, что это в самом деле мог быть Элий. Ну почему так поздно?! Почему?

— Элий! Шаги замерли.

Нет, это не Элий. Марция закричала. Человек медлил. Неужели он уйдет?!

— Скорее! — звала она, ненавидя медлительного гостя чуть ли не больше Бенита.

Человек побежал наверх. Легкие шаги. Молодые. Дверь распахнулась, и на пороге возник Цезарь. Юноша ошалело глядел на Марцию. Занавески в спальне не были задернуты, и солнце заливало комнату. Роскошное, покрытое золотистым загаром тело Марции светилось в потоке солнечных лучей. Цезарь стоял обалделый, с раскрытым ртом и не мог двинуться с места.

«Да — нет?» — стучало в висках.

«Да!» — будто кто-то выкрикнул в самое ухо. Не раз Марция слышала этот голос — голос своего гения.

— Как хорошо, что ты пришел. Я тебя ждала… Иди сюда… — прошептала она, проводя кончиком языка по губам и по-кошачьи щуря широко расставленные глаза.

Александр не двигался и буквально пожирал ее глазами.

— Ну что же ты ждешь! — воскликнула она гневно.

Ненависть к Бениту выплеснулась на ни в чем не повинного мальчишку. Цезарь очнулся и кинулся к ней. Сдернул тунику.

«А что, если сейчас явится Элий? Вот была бы потеха», — Марция улыбнулась.

Александр пыхтел от старанья. Ну что же он так долго, неумеха… Скорее!

Скорее!

И тут внизу хлопнула дверь и по ступеням загрохотали тяжелые сандалии. Как минимум двое бежали наверх.

Дыхание мальчишки сделалось частым, прерывистым…