Книга Банда 8 - Виктор Пронин

— Ну как? — спросил Слава.

— Потрясающе.

— Я тоже так думаю. Хотя мне эта халабуда и не нравится. Не наше это, ох, не наше. Чужое. Пообедаем? — Слава неожиданно переменил тему.

— Можно, — кивнул Пафнутьев, он не стал отнекиваться, рассказывать про самолетную кормежку, что сыт, дескать, что еще не время, и прочую чушь, которую в таких случаях произносят люди слишком уж стеснительные, слишком глупые или слишком гордые. Пафнутьев не относился ни к одной из этих категорий.

— Это правильно, — сказал Слава и широким жестом показал Пафнутьеву на машину, которая за несколько минут уже успела нагреться почти до неприкасаемости.

Обедали в каком-то ресторанчике под открытым небом, правда, громадный синий зонт создавал некую условную прохладу. Слава знал местные порядки, что-то сказал официанту не то на ломаном русском, не то на ломаном испанском, и тот принес литровую бутылку белого холодного вина, разлил его по высоким стаканам из прозрачного стекла и удалился выполнять заказ.

Вино оказалось настолько легким, что показалось Пафнутьеву разбавленным. Он с сомнением повернул бутылку, чтобы хоть что-нибудь прочитать на этикетке, но, ничего не разобрав там, посмотрел на Славу. Тот, похоже, сразу все понял и успокаивающе махнул рукой:

— Не переживай, Паша... Поначалу мне их вина тоже казались разбавленными. Но потом привык. Нормальное вино, не сомневайся. Кстати, неплохое. Да Юра и не позволил бы мне угощать тебя средненьким. Он бы мне голову оторвал.

— Юра? — переспросил Пафнутьев. — Это кто?

— Лубовский! — расхохотался Слава. — Кто же еще!

— Ах, да, конечно, — кивнул Пафнутьев. — Я врубился. Просто не привык его Юрой называть.

— Привыкнешь, — заверил Слава. — Он нормальный мужик. Вы запросто найдете общий язык. Ты как с ним — на «вы»?

— Да, вроде...

— Не надо, — твердо сказал Слава. — Пустое это. Да ты и не сможешь. Пообщаетесь разок-другой и сами не заметите, как на «ты» перейдете. Да что говорить — он с президентом на «ты».

— Похоже на то, — вынужден был согласиться Пафнутьев.

Подошел официант с подносом, уставленным бесконечным количеством маленьких блюдечек, на каждом из которых что-то лежало. Оказалось, что на долю Пафнутьева пришлось двенадцать рыбных блюд, но все они были такого размера, что обед не показался ему слишком уж сытным.

— Ну как? — спросил Слава.

— Потрясающе! — искренне ответил Пафнутьев.

— Повторим?

— Что ты, что ты!

— Тогда нам пора, — сказал Слава, расплатившись с официантом.

— Нас ждут?

— Нас давно ждут! Но дорога не близкая... Морем будем добираться.

— На катере? — вежливо уточнил Пафнутьев.

— Паша! — Слава назидательно поднял указательный палец. — Забывай эти слова. Яхта! Понял? По морю ты будешь перемешаться на яхте. И только.

— Это не опасно? — осторожно спросил Пафнутьев.

— Ты никогда не ходил на яхте?

— Да как-то не довелось...

— Доведется. — Слава поднялся, пропустил вперед себя Пафнутьева и, догнав его, подхватив под локоток, подвел к машине, которую Пафнутьев никогда бы не узнал в длинном пестром ряду роскошных лимузинов.

— Это Лубовский прислал яхту? — спросил Пафнутьев.

— Прислал — это не то слово. Предоставил в твое распоряжение. Так будет правильнее.

— Ну, что ж, — тяжко вздохнул Пафнутьев. — Видимо, мне надо привыкать к новым оборотам речи.

— Давно пора, — сказал Слава, трогая машину с места.

Ребята, вы часто бываете в барселонском морском порту в разгар лета? Не слишком? В исключительных случаях? Нет, скорее всего, вы там никогда не были и никогда не будете.

Напрасно.

Очень неплохое местечко.

Синее слепящее море, белые туристические лайнеры, наполненные красавицами и красавцами, оживленная набережная с сотнями кабачков и таверн, ресторанчиков и прочих мест, где можно посидеть и насладиться жизнью. А россыпь разноцветных яхт на лазурной глади моря! А юные красотки, загорелые до полного неприличия, а если говорить точнее — до невообразимой соблазнительности! А магазинчики сувениров, от каждого из которых будут счастливы все ваши друзья и знакомые, все ваши подруги и детишки. И вовсе не потому, что эти сувениры так уж хороши и непередаваемо изысканны, вовсе нет! Просто на них невытравляемая печать Барселоны, барселонского порта, барселонского солнца, воздуха, моря!

Да, ребята, да!

Едва выйдя из машины, едва ступив на плиты набережной, Пафнутьев, сам того не желая, сам того не замечая, расплылся в широкой улыбке и, не переставая улыбаться, шел, залитый солнцем, счастливый и молодой. Он видел, не мог не видеть, что едва ли не все, кто шел ему навстречу, улыбались так же легко, молодо и счастливо.

— Как тебе здесь? — спросил Слава.

— Обалдеть и не встать! — бестолково, но искренне ответил Пафнутьев. — Обалдеть и не встать! — повторил он, не уверенный, что Слава понял его правильно.

— То ли еще будет! — ответил Слава. — То ли еще будет, старик!

Белая яхта Лубовского стояла у самого причала, скорее всего, ее подогнали заранее в ожидании почетного гостя. Все с той же блаженной улыбкой на устах Пафнутьев с неким задором прошел по деревянным мосткам на борт, подал руку Славе, который шел следом, подстраховывая его. И в тот самый момент, когда он ступил на узкие рейки палубы, сработанные из смолистой, недоступной для сырости лиственницы, когда по его глазам полоснули лучи от сверкающих на солнце медных ручек, болтов, всевозможных окантовок иллюминаторов, дверей, что-то в нем вздрогнуло и напряглось. Все это было слишком красиво, более того — эта красота показалась ему какой-то декоративной, ненастоящей, для него одного созданной. Он вспомнил сотни настораживающих слов, которыми провожали его в Испанию, — от Генерального прокурора до пройдохи Халандовского. Все говорили одно и то же — осторожнее, Паша, не расслабляйся, не теряй бдительности и не соблазняйся роскошью.

Но слишком уж синим было море в порту Барселоны, слишком хороша была яхта, принявшая его гостеприимно и радушно, а каким легким было холодное белое вино, а как вкусны все двенадцать рыбных блюд — бедный Халандовский! Он на подобное явно не способен, нет, ребята, нет! Не способен.

Не в силах снять с собственной физиономии все ту же блаженную улыбку, Пафнутьев подошел к противоположному борту, окинул счастливым взором пространство барселонского порта и, обернувшись к поотставшему Славе, уже хотел было произнести нечто радостное и восторженное, но вместо Славы увидел потрясающей красоты девушку, которая терпеливо ожидала, когда он налюбуется морским простором.

— Ничего картинка, да? — спросила она с улыбкой. И улыбка у нее оказалась хорошей — открытая, ее можно было бы назвать даже простодушной. Было заметно, что вид моря ей тоже нравится и она прекрасно понимает чувства человека, который увидел это впервые.