Книга И возвращу тебя.. - Алекс Тарн

— Так что никакой я не «бухарский», — заключил водитель и вытер пот с лица, захватывая короткопалой пятерней всю его небритую плоскость. — А вот с «медведем» не поспоришь…

— Почему не поспоришь? — не удержался Колька.

— Чего?.. — Барух изумленно скосил на него карий сумасшедший глаз. — Да вот же он, медведь!

Он похлопал по приборному щитку.

— «Катерпиллар» Д-9, бронированный вариант! 60 тонн веса… больше похоже на динозавра, тут ты прав. Сколько весит динозавр? Не знаешь? И я не знаю. У нас в армии эту штуку называют «Дуби», медведем. Ну и меня вместе с ним, заодно. Бухарский Медведь!

Барух гордо осклабился. Бульдозер медленно полз по пустому шоссе. Впереди в тусклой щели бронированного оконца покачивалась чудовищная спина предыдущей машины. Колька прикинул скорость: она была чуть больше пешеходной — шесть-семь километров в час. Но спасибо и на этом. «Феррари» ему все равно не предлагали.

— А я ведь даже бульдозеристом никогда не был… — удивленно проговорил Барух. — Я отчаянный. Со мной в армии никто связываться не хотел. Чуть что — в самоволку. Во время срочной службы из тюряги не вылезал. Военный судья мне так и сказал, когда меня к нему в четвертый раз привели: «ЦАХАЛ, говорит, сделал ошибку, мобилизовав такого фрукта, как ты!» А я ему: «Ошибку надо исправлять, Ваша честь!» Так и сказал: ошибку надо исправлять!

Он фыркнул и махнул рукой.

— Какое там! Не освободили… так и оттрубил при складе три года. Тоже мне, служба! И потом на сборы не ходил. С полицией домой приезжали, из-под кровати вытаскивали… — не ходил и все тут! Я лучше в тюряге посижу, чем на вашем сраном складе… или в будке сторожевой, как собака! Я похож на собаку? Нет ведь, правда? Я и на медведя-то не похож, а уж на собаку — тем более.

— Ну вот… а потом как-то совсем работы не стало. Я по химчистке тогда работал, у родственника. А родственник возьми да разорись. Вчистую пролетел. Да еще и с долгами. В карты все спустил, гад. Ну, я и загрустил. Семью-то кормить надо. Жена как раз второго родила, тоже без работы. Тоска… — Бухарский Медведь печально покрутил своей круглой головой и зацокал языком, что, видимо, должно было изобразить крайнюю степень тогдашней тоски. — Спасибо ребятам — надоумили. Иди, говорят, к коменданту города, просись на срочную добровольную мобилизацию. Месяца два продержишься, получишь за весь этот срок армейские деньги, а мы тебе пока местечко поищем.

— А это как раз был 2002 год. Самое горячее время. Тогда всех мобилизовали, даже стариков за пятьдесят. Настоящая войнушка. Арабоны взрываются в автобусах, в кафе, как хлопушки в Пурим. Гады.

— Комендант меня увидел — руками замахал: «Пошел, — говорит, — вон отсюда, Барух Давидов, и без тебя тошно!» Я ему говорю: «Как же так? Ты вон — стариков призываешь, а мне не даешь Родину защитить от общего арабского врага?!» А он мне: «Стариков призываю, а психов — нет! А ты, Давидов, псих, каких мало, и вообще, говорит, ЦАХАЛ сделал в свое время ошибку, мобилизовав такого маньяка, как ты!» Повторил, то есть, за тем судьей, почти слово в слово.

Барух усмехнулся.

— Но со мной так нельзя. Когда мне говорят «нет», я еще крепче на своем стою. Лег я у него прямо в кабинете на пол и лежал, пока он не сказал: «Ладно!» Ага. Думал дать мне такую работенку, чтобы сразу расхотелось. Такую, куда никто не пойдет, не то что по своей воле, но и по приказу. Только психи. «Черт с тобой, — говорит. Будешь, — говорит, — бульдозеристом. На Д-9. Как раз для тебя работенка. Ты когда-нибудь на тракторе ездил?» А у меня — какой там трактор! — и тачки-то своей никогда не было. И прав тоже. «А как же! — говорю. — Водил, вожу и буду водить! Подавай сюда свой Д-9!»

— Ну вот… — Барух сокрушенно покачал головой. — Дурак был, не знал на что шел. Я же этих «медведей» до того и не видал ни разу. Приехал прямиком в Дженин, в самый ад. Командир говорит: «Хорошо, что приехал. Садись и езжай в касбу, там ребята без еды третьи сутки, носа высунуть не могут.»

— Ну, посмотрел я на это чудо, и, сам понимаешь… душа в пятки ушла. «Как же, — думаю, — я с такой махиной справлюсь?» А там еще один бульдозерист был, к которому я сменщиком приехал. Хороший такой парень, тайманец. «Слышь, друг, — говорю. — Покажи ты мне, ради Бога, за какие палки тут дергать, а уж дальше я сам.» Ну, он и показал. Проползли вместе сто метров туда, сто метров сюда… «Все, говорю, спасибо, братишка.» И вперед, в касбу. А в касбе… мама моя, мамочка… Они ведь к обороне несколько месяцев готовились. Сотни две террористов, не меньше. Заминировали каждый метр, каждую стеночку; в каждом окошке по снайперу. Участок-то крошечный, сто на сто метров, как два футбольных поля. Зато застроен так, что по некоторым улицам на велосипеде не проехать — такие узкие.

— По-хорошему, конечно, надо было пустить авиацию, да и… Но нельзя. Потому что жителей они, суки, из домов не выпускали. Понимаешь, какой салат получался? Все вперемежку: террористы, дети, бабы, старики. В общем, ничего не применить — ни авиации, ни танков, ни артиллерии. Только пехоту. Чтобы, значит, из этого салата дерьмо пинцетом выковыривать. А пехоте они такую встречу приготовили, что несколько сотен наших пришлось положить бы на этом гектаре не глядя, за милую душу. За день до моего приезда там погибли тринадцать ребят из спецназа. А ребята из нашего спецназа — это не какие-нибудь фраера. Я тебе сказал, что мины там были повсюду? — Соврал! Их там было в десять раз больше, чем «повсюду»! Во как!

Он торжествующе пристукнул кулаком по колену. Колька вздохнул. Судя по всему, разговорчивый бульдозерист твердо вознамерился поведать ему о своих боевых подвигах со всеми леденящими душу подробностями. Но деваться все равно было решительно некуда. Такими темпами до Гуша еще ползти и ползти… Хозяин молчал, искоса поглядывая на пассажира и всем своим видом приглашая задать очевидный вопрос.

— Ну и что же вы сделали? — спросил Колька, с трудом изображая заинтересованность.

— О! — с облегчением воскликнул Барух. — Я думал, ты уже никогда не спросишь. Вот то-то и оно! Вот эта железяка все и сделала! Ты пойми, чудак: шестьдесят тонн! Этому медведю никакая мина не страшна. Возьми, к примеру, танк. Если танку под брюхо большой заряд подложить, то каюк и машине, и экипажу. Даже новая «Меркава» не выдерживает. А моему бэби-дуби — хоть бы хны. От центнера взрывчатки он только слегка вздрогнет, как легковушка на кочке. Про всякие пули-гранаты и говорить нечего — как слону дробинка. Единственно чего боюсь — так это противотанковой ракеты. Это да, это опасно… но и то, если рассудить, то не во всякое место… только, если в кабину. Но таких ракет у них пока нету. И тогда что получается?

Бульдозерист весело уставился на Кольку, но на этот раз не стал рисковать, а тут же ответил сам.

— Получается, что лучше Бухарского Медведя с маньяками в касбе никому не справиться — ни танку, ни самолету, ни даже лучшей в мире пехоте. Понял? Они ведь как: умереть в бою — это им раз плюнуть, хоть самому, хоть с семьей… особенно, если семья чужая… — он рассмеялся собственной шутке. — Но это — одно, а вот когда на дом, где ты засел, медленно наползает мой славный медвежонок, — то это уже совсем другое дело. Совсем-совсем другое! Тут-то они и вылезают с поднятыми лапками, крысы поганые… Веришь ли — почти все сдались. Погибло их там, в касбе, совсем немного, чуть больше наших. Из мирного населения — почти никого. Ювелирная операция! Вот этим самым скальпелем!