Книга Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс

Высокая, преисполненная достоинства фигура, а лицо опустошенное, страдальческое. Плечи покатые и не слишком широкие. Родился в Нью-Джерси, большую часть жизни прожил в Нью-Йорке, но попахивало от него почему-то Западом. Выглядел он как мужчина, не имеющий семьи, человек без родителей, без роду и племени. Не слишком моложавое узкое и длинное лицо с морщинистыми щеками, редеющие волосы, настороженные манеры. Но улыбка… она просто преображала его! Он становился похож на мальчишку. И лицо так и светилось добротой. Человек, наделенный мрачным воображением, мужчина, которому можно доверять.

Кажется, можно.

Блондинка Актриса придвинула к себе туго набитую сумку и извлекла из нее экземпляр «Девушки с льняными волосами». И выложила на стол с таким видом, как будто то был невиданной ценности талисман.

— Эта девушка, Магда. Вам не кажется, что она похожа на одну из героинь «Трех сестер»? Ну, ту, которая выходит замуж за брата? — Драматург продолжал удивленно смотреть на нее, и Блондинка Актриса неуверенно добавила: — Они еще смеялись над ней, помните? Ну, за то, что пояс не подходит по цвету к платью? Она просто копия Магды, с той разницей, что не говорит по-английски.

— Кто это вам сказал?

— Что?

— О «Трех сестрах» и моей пьесе.

— Никто.

— Перлман? Чтобы повлиять на меня?

— О, нет-нет, что вы! Я сама ч-читала эту пьесу Чехова. Давно, несколько лет назад. Хотела стать театральной актрисой. Но мне были очень нужны деньги, вот и пошла в кино. Я всегда думала, что могу сыграть Наташу. Что ее должен играть кто-то вроде меня. Просто потому, что она низкого происхождения. И люди над ней смеются.

Драматург промолчал. Оскорбленное его сердце бешено билось.

Блондинка Актриса, заметив, что он рассержен, постаралась поскорее исправить свою ошибку. Сказала с почти детской искренностью:

— Я думала, что Чехов, поступив так с Наташей, конечно, удивил вас. Ведь в конечном счете Наташа оказывается очень сильной и хитрой. И жестокой. А ваша Магда, ну, вы понимаете, Магда, она всегда такая… хорошая. Она ведь не может быть такой в реальной жизни, правда? Все время хорошей. Просто я хотела сказать… — Тут Драматург увидел, как преобразилась Блондинка Актриса. Вошла в образ. Жесткое выражение лица, глаза злобно сузились. — Если б я оказалась на ее месте и мне приходилось бы делать всю эту работу, ну, стирать там, мыть посуду, подметать, драить туалеты… Когда я была в сиротском приюте, я все это делала и… мне было больно. Меня жгла обида. Я злилась на то, что моя жизнь совсем не похожа на жизнь других людей. А ваша Магда… она совсем не меняется. Она всегда хорошая.

— Да, Магда хорошая. Была хорошая. В реальной жизни. Мне и в голову не приходило, что она может злиться. — Говорил ли Драматург правду?.. Высказал он все это вежливо и спокойно, но в душу уже закралось сомнение. — Она и ее семья… они были очень благодарны за эту работу. Хоть и платили за нее немного. Главное, что платили.

Блондинке Актрисе ничего не оставалось делать, как согласиться. О, теперь она все поняла! Эта Магда была выше ее, обладала неоспоримым превосходством над ней, Нормой Джин. О, да, это несомненно.

Драматург подозвал официанта и заказал еще два напитка. Виски для себя, содовую для Блондинки Актрисы. Интересно, пьет ли она вообще? Или просто не осмеливается в его присутствии? До него доходили разные слухи… И вот в наступившем неловком молчании Драматург спросил, стараясь убрать всю иронию из голоса:

— Ну и какие же еще мысли приходили вам по поводу Магды?

Блондинка Актриса сидела, робко потупив глаза и теребя нижнюю губку. Хотела что-то сказать, затем передумала. Она знала, что Драматург рассердился на нее, на секунду даже показалось, что он ее возненавидел. И если до этого он и испытывал к ней сексуальное влечение, то теперь на смену ему пришла ярость. Она это знала! Она была опытной женщиной (Драматург это чувствовал), как бывает опытна проститутка, которую выставили на улицу еще девчонкой. Она улавливала малейшие колебания в настроении мужчины, в его желаниях. Ибо от этого зависела сама ее жизнь. Ее женская жизнь.

— Кажется, я сказала… что-то не так? О Наташе, да?

— О, нет, что вы, напротив! Все это очень поучительно.

— И ваша пьеса, она совершенно не похожа… на ту.

— Нет, не похожа. Я вообще никогда не был особенным поклонником Чехова.

Драматург говорил, осторожно подбирая слова. Заставлял себя улыбаться. Он улыбался. Он поступал так всегда, столкнувшись с женским упрямством. Улыбался жене, а до нее, давным-давно — матери. По опыту он знал, что женщины более восприимчивы к отдельным простым идеям, которые аккуратно укладывались у них в мозгу, как кирпичики, и разрушить это «строение» было не подвластно ни спорам, ни здравому смыслу, ни логике. Я совершенно не имею ничего общего с этим поэтом Чеховым. Я ученик школы Ибсена, сам уже ставший мастером. Я твердо стою на этой грешной земле. И сама земля тверда под моими ногами.

Блондинке Актрисе явно хотелось сказать что-то еще. Интересно, осмелится или нет? Она нервно усмехнулась и вся так и подалась вперед, к Драматургу, точно хотела разделить с ним какой-то секрет. Он смотрел на ее губы. И думал о том, какие непристойности был способен вытворять этот красивый ротик.

— Знаете, что я подумала? Наверное, Магда даже не умела читать? Исаак показывал ей свои с-стихи. Он писал их специально для нее, а она только притворялась, что читает их.

Драматург почувствовал, как у него застучало в висках.

Вот оно! Его Магда неграмотна.

Что ж, настоящая Магда вполне могла быть неграмотной. Конечно.

И Драматург улыбнулся и поспешно заметил:

— Знаете, давайте не будем больше говорить о моей пьесе, Мэрилин. Лучше расскажите мне о себе.

Блондинка Актриса смущенно улыбнулась. Точно подумала: о какой именно себе?

Драматург спросил:

— Вы ведь не против, чтобы я называл вас просто Мэрилин, нет? Или же это только сценическое ваше имя?

— Можете называть меня Нормой. Это мое настоящее имя.

Драматург призадумался.

— Знаете, Норма как-то не очень вам подходит.

Похоже, Блондинка Актриса обиделась:

— Разве?

— Норма… Это имя подходит женщине постарше, из прошлого. Норма Талмидж. Норма Ширер.

Лицо Блондинки Актрисы просветлело.

— А ведь Норма Ширер была моей крестной! Самой близкой подругой моей мамы. А мой отец очень дружил с мистером Тальбергом. Я была совсем маленькой девочкой, когда он умер, но помню эти похороны! Мы ехали в одном из лимузинов, вместе с его семьей. То были самые грандиозные похороны в истории Голливуда!

О происхождении Блондинки Актрисы Драматургу было известно совсем немного, но он сразу уловил фальшь. Разве не сама она только что говорила, что была сиротой, жила в приюте?..