Книга Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

– Сытый гражданин. Хлеб, мясо, молоко – вот главное богатство.

– Так их же можно купить!

– А если все будут рассуждать так, как ты? Или не захотят продать, тогда что будешь делать?

– Как это не захотят?

– А вот так, не захотят, и все!

– А армия тогда на что?

– Какая армия? Поверь, Данко, когда твой народ начнет голодать, считай, никакой армии у тебя уже не останется. Поэтому, ребята, одним золотом сыт не будешь.

– Ничего, те земли, по которым мы прошли, хлеб родить станут хорошо, – уверенно сказал Иван, – уж я в этом деле понимаю. А поскольку здесь такая теплая зима с весенними и осенними затяжными дождями, то два урожая можно собирать. Если не лениться.

– А ты последи пару лет, и семьи особо ленивых мужиков с земли безжалостно сгоняй, переводи в рабочий класс. На рудники их, там они больше пользы принесут. Вон рядом целые горы с углем, а на том берегу с возвышенностей глыбы железной руды прямо в реку скатываются.

– К слову, о железе, – продолжил Иван, – сейчас нас интересуют в первую очередь крестьянский реманент и оружие. По реманенту нет вопросов, на него пойдет любое железо, выплавим, сколько надо, вот только с оружием как быть? Отличной толедской стали привезли с собой всего девять тонн. Пусть половина уйдет на окалину и стружку, а половина на стволы и ответственные детали. Получается, что изготовить сможем где-то полторы тысячи винтовок и тысячу револьверов. Даже сейчас это – полгода работы, потом мы дополнительно обучим людей, увеличим количество станков вчетверо, а с учетом толпы агадирских мастеровых выйдем на годовой выпуск четырех тысяч винтовок и двух тысяч револьверов. А вдруг железо окажется дрянным?

– Иван, отбрось все сомнения, из этой руды получится отличная, натурально легированная хромом и марганцем сталь. Что это такое, у Риты и наших литейщиков в учебнике написано, при специальной термообработке на резцы и сверла ничего лучшего не найдешь. По твердости и прочности она толедской совсем не уступает. Даже не ржавеет. – Увидев его удивленные глаза, поправился: – Нет, ржавеет, конечно, но очень-очень слабо, сам увидишь. Особенно если варить будете в мартенах, схемы которых я вам нарисовал. Так что наперед заказываю лично для себя гладкоствольную двустволку, рычажную винтовку и два револьвера. Пусть резьбу и гравировку золотом малый Пас сделает.

После моих слов они все втроем опять понимающе переглянулись. Попытались сделать это быстро и незаметно, да и ладно, хорошо, что вопросы давным-давно перестали задавать. Ну не рассказывать же им, что в той жизни здесь точно так же стоял металлургический комплекс и оружейный завод, на котором по бельгийским лицензиям изготавливали очень качественные охотничьи ружья и карабины, боевые пистолеты, винтовки и пулеметы. Даже пушки.

– А почему печь называется «мартеновская»? – спросил Иван.

– Да просто так назвал, чтоб никто не догадался, но когда ты ее построишь и сваришь в ней сталь, мы ее переименуем в «ивановскую». Кстати, на четырех группах станков не останавливайся, сделаешь еще четыре и отправишь в Лигачев. Через год-полтора вернемся из кругосветки и заберем их в Америку.

– Миша, – тихо сказала Рита, – многие слышали, что здесь будет университет, так вопросы задают, даже те два молодых француза.

– Да не французы они, – поправил ее, – это уже наши люди.

– Да, и правда, наши люди. Только спрашивают, когда он будет строиться, сколько платить за учебу и когда начнутся занятия? Они из потомственных механикусов и таких механизмов, как у нас, еще нигде не видели. Я и сказала, как мы ранее планировали, что первые десять лет все будут учиться за счет казны, но только на вечерних занятиях после работы, а здание университета начнем строить, когда закончим казарму и собор. Правильно?

– С главным зданием университета, спроектированным мастером Лучано, можно не спешить, ближайшие лет пять научных изысканий будет немного, поэтому строительство начинайте с левого или правого крыла. А прямо сейчас отделите в казарме пять комнат для кафедры алхимии, металлургии, обработки металлов давлением, обработки металлов резанием и технологии машиностроения. Это ничего, что на сегодняшних кафедрах будет всего два или три очень молодых преподавателя, зато у них более глубокие специальные знания, чем у самой именитой профессуры европейских научных кругов.

– Миша, мы до сих пор не знаем, кто возглавит университет?

– Сначала, Рита, я хотел назначить тебя. Но сейчас, учитывая тот массив обязанностей, какой на тебя свалился, да тем более нынешнее твое положение, – кивнул на ее живот, – решил назначить почетным ректором себя, а Момчила Петковича – проректором. Он не только самый знающий технолог-машиностроитель в Европе, после меня, конечно, но и воин в восьмом поколении. В восьмом, я правильно говорю?

– Правильно, правильно! – согласился Данко.

– Вот! Человек устремленный, по жизни ничего не боится, людьми управлять умеет, значит, работу потянет. А ты, Рита, сильно одеяло на себя не тяни, можно надорваться. Порох и тол – это для нас пройденный этап, ребята в Ковалеве справятся, а ты лекции об этих технологиях на своем потоке вообще не читай. Займись разными кислотами, красителями, смолами, фосфором, марганцем, йодом. Продолжай исследования с азотом и аммиаком, для изготовления промышленного холодильника нам нужен хладогент, а компрессор тебе Момчило сделает. Да, и по всем направлениям готовь себе помощников либо замену, лет пятьдесят мы с тобой еще обязаны будем работать. Иван, дома ее сидеть не заставляй, но береги, хорошо?

– Не переживай, я же понимаю, что она не домашняя баба.

– Я не баба. – Рита толкнула его локтем.

– Так я же об этом и говорю, моя красивая госпожа!

Мы посмеялись, отвлеклись, поговорили о путешествии по стране, вспомнили веселые или курьезные случаи, происшедшие в пути. Уже когда собрался уходить, затронул еще один вопрос.

– И последнее, что хотел сказать. О хлебе сегодня говорил не просто так. Иван, обязательно проконтролируй строительство амбаров и городских зернохранилищ, а излишками считайте только зерно, которое получите сверх двухгодичного запаса. Опять же не спрашивайте, откуда это знаю, но мне точно известно, что к концу века всю Европу, в том числе и царство Московское, ожидают неурожайные годы. Особенно это касается Испании, из которой феодалы давно вывезли своих крестьян в Америку на серебряные и золотые рудники, чем довели сельское хозяйство до крайне паршивого состояния. Последние годы правления Габсбургов ознаменуются настоящим голодом. Золота в нычках феодалов будет полно, однако хлеба купить окажется негде. Это, друзья мои, станет последней каплей, которая окончательно обрушит могущество всей Испанской империи. Зерно начнут возить из Америки и продавать очень дорого. Мы, кстати, в это дело вмешаемся и тоже будем возить. Так-то, Данко, иногда и золото бессильно, а вот при наличии хлеба можно влиять и на самые могущественные монаршие дома.

В той жизни я, Женька, к сельскому хозяйству в общем и к его организации в частности, относился совершенно никак, оно мне было неинтересно. Впрочем, на участке загородного дома фруктовый сад содержал в порядке, а газоны всегда подстригал самостоятельно, вовремя и аккуратно. А в этой жизни меня, Михаила, к пониманию таких вопросов и процессов приучали с детства, воспитывали как рачительного хозяина не только по отношению к земле и ее плодам, но и по отношению к собственным холопам. И немудрено, ведь на сегодняшнем евроазиатском континенте наиболее значимый доход приносило именно сельское хозяйство, независимо от того, что имелось в виду: кошель мелкого помещика или казна монаршего дома.