Книга Корабельные новости - Энни Прул

— Это ведь совсем ни к чему, — шептала миссис Бэнгз на ухо Доун. — Все эти разъезды на машине. Эти дети вполне могли бы ездить на школьном автобусе. А потом водитель автобуса высаживал бы девочку возле редакции. Пока отец работает, она могла бы делать уроки. Или чем он там занимается? Пишет? Не больно подходящая работа для мужчины. А миссис Герольд Проуз и вовсе незачем столько ходить по такой отвратительной погоде. Она затеяла всю эту историю с книгами, только чтобы его подцепить. Правда, он тоже мог все это затеять из-за нее. Ему просто необходима женщина, чтобы присматривать за его девицами и готовить еду. И для другого тоже. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Он же такой здоровяк, наверное, изголодался.

* * *

На кухне Уэйви возле окна стоял рабочий стол, на котором она покрывала желтой краской миниатюрные грузовики, который делал ее отец. На каждом из них была выведена крохотная надпись: «Столярная мастерская бухты Мучной Мешок». Она шкурила и красила подставки для салфеток с изображением ресивера, деревянные бабочки для туристов, которые они прибивали к торцам своих домов, и чаек, стоящих на одной ноге. Кен развозил эти поделки по сувенирным магазинам по всему побережью. Они хорошо продавались.

— Я знаю, что это делается для туристов, — сказала она. — Но не вижу в этом ничего плохого. Приличная работа, которая приносит неплохой заработок.

Куойл провел пальцем по тщательно выполненным швам и гладкой краске и сказал, что находит поделки действительно неплохими.

Маленький дом был наполнен яркими цветами, будто под сухой кожей Уэйви пряталась мятежная душа. Фиолетовые стулья, объемные алые с голубым коврики, расписные буфеты и дверные косяки. Окунаясь в этот цвет, она будто лишала себя принадлежности к человеческому роду, к женскому полу.

Саншайн больше всего нравился шкаф со стеклянными дверцами, за которыми стояли белая супница, ряд тарелок с плавающими по кайме рыбами и четыре зеленых бокала для вина. На нижних дверцах Уэйви нарисовала собственный дом с оградой и отцовский дворик с деревянными фигурами. Саншайн открыла дверцу с отцовским двориком. Она издала тонкий скрип. Саншайн не могла сдержать смех.

28 Захват конькобежца

Для того чтобы спасти человека, упавшего в полынью, и упавшему и спасающему надо согнуть пальцы внутрь ладони, чтобы образовался захват. Ногти должны быть коротко обрезаны.

«КНИГА ЭШЛИ ОБ УЗЛАХ»

Тетушка вышла пройтись. Ей нужно было отдохнуть от Куойла и его детей, находившихся в доме. От топота Саншайн и ее прямых вопросов. От аудиозаписи, подаренной Натбимом, которую Банни крутила без остановки, растрачивая батарейки. В последние дни октября над побережьем разносился грохот, похожий на орудийные залпы. Предвестник скорого разрастания льда. Птицы улетали с шельфа на запад. Истощенная семга лежала глубоко в руслах рек под ледяной коркой или выходила в море.

Она дошла до маленького пруда. Вспомнила его. Овальное зеркало воды, окруженное колючим кустарником и лавром. Женщины и дети идут по осеннему болоту, ягоды, похожие на капли налитого солнцем меда. Мокрые ботинки, взлетающие из-под ног ягодников птицы. Ее мать всегда любила болота, несмотря на обилие там кровососущих тварей. Она находила небольшую кочку, ложилась и засыпала под облаками насекомых. Потом просыпалась и говорила: «Я так могу проспать всю свою жизнь». Она даже не знала, сколько событий проспала! Мать умерла от пневмонии в Бруклинской больнице, думая, что нежится под северным солнцем в лесу.

Тетушка позволила себе вспомнить осень, замерший пруд с бесцветным льдом, облака, похожие на тонкие серые пальцы, как карандаши в коробке, воронику в ледяной корочке. Ветер внезапно стих. Повисла глубокая тишина. Изо рта вырывалось облако пара. Издалека слышались тихие вздохи волн. Не шевелилась трава, не мелькала крылом пролетающая птица. Все вокруг было перламутрово-серого цвета. Ей было одиннадцать или двенадцать. Синие вязаные чулки, перешитое мамино платье, пальто из выпаренной шерсти, сделанное в Англии. Оно жало ей под мышками. Оно попало к ним в качестве помощи нуждающимся от благотворительного фонда церкви пятидесятников. У нее была пара огромных мужских коньков, которые она привязывала к своим ботинкам. Когда порвался шнурок, она связала его грубым узлом, продела его сквозь отверстие и туго завязала.

От первых попыток на льду оставались рваные белые следы, потом они выровнялись и стали завиваться в петли и спирали. Она каталась в безветренном сумраке. Слышались звуки ее дыхания и скрежет коньков о лед. Она была одна на идеально ровном льду при свете красного заката. Облака были похожи на ветви. На заросли движущихся кровавокрасных веток. Совсем одна. И в ее кармане лежала булочка со свининой. Она взглянула наверх и увидела его.

Он спустился на лед, расстегивая штаны и осторожно скользя на подошвах своих рыбацких сапог. Ей было некуда бежать, только по кругу, и она понимала, что рано или поздно он ее все равно догонит, но все же бросилась от него прочь. Ей удавалось уворачиваться от него целых десять минут. Это была целая вечность.

Сейчас она стояла и смотрела на пруд. Он был маленьким и неинтересным. Не было никакого смысла спускаться к нему. И небо было не красным, а почти черным на юго-западе. Скоро сюда придут метели. Скоро иней покроет стекло и подоконники, одеяла, там, где оседала влага от дыхания. По ночам бревна в стенах дома будут скрипеть и трещать от арктического холода. Так было когда-то. Как было и другое: звуки шагов, горячее дыхание на лице. А снаружи выл ветер в тросах, труба дымохода захлебывалась воздухом, и над плитой плыли струи дыма. Таков был жестокий февраль. И март, и апрель. Снег шел до конца мая. Она вздрогнула.

Ну что ж, та жизнь сделала ее сильнее. Она выжила на побережье, залатала свои паруса, заменила разбитый руль на крепкий и новый. Она сумела выбраться из этих камней и с мелководья. Наладила свою жизнь и до сих пор управляет ею.

Воздух зазвенел. Сверху стали спускаться кристаллики льда. Внезапно в воздухе при совершенно ясном небе появились снежинки. Она нехотя повернула обратно к дому. Морозный воздух казался приправленным запахом дыма. Надо послушать прогнозы. Как же далеко ехать! Им нельзя больше тянуть.

Зайдя в дом, она повесила пальто, положила на плечо шапку и аккуратно сложила перчатки в правый карман: пальцами внутрь, манжетами наружу.

Племянник читал детям книгу. Пора, наверное, готовить ужин. Что-нибудь простое. Например, блинчики. Насыпая в миску муки, она задумалась о надвигающемся снегопаде. Им надо это обсудить. Первая же метель может перекрыть движение по дороге. Он об этом еще не знает.

Налетел ветер, зашевелил кустарник, застонал в тросах.

— Ужин готов! — позвала всех тетушка. Как громко звучал ее голос в полупустой комнате! — Я бы все отдала сейчас за вкусный ужин в хорошем ресторане, — неожиданно сказала она Куойлу накладывая вилкой блины в его холодную тарелку. — И за хороший фильм в кинотеатре. И за то, чтобы выйти завтра утром на остановку и сесть в обогреваемый автобус, вместо того чтобы ехать на грузовике вокруг бухты. Честно сказать, мысль о наступлении зимы начинает меня пугать.