Книга Развеянные чары - Ло Гуаньчжун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто такой? – поинтересовался Ми Бида.
– Это некто Ху Хао, – сказал Чэнь Шань. – Вам прежде приходилось с ним встречаться.
– Это не юаньвай ли Ху с улицы Спокойствия, владелец закладных лавок? – спросил Ми Бида.
– Он самый.
– Живо просите, – приказал хозяин слугам.
Мальчик-слуга побежал к воротам и спросил привратника, где тут дожидается юаньвай Ху.
– Не видел никакого юаньвая, – отвечал привратник.
Ху Хао, стоявший на противоположной стороне улицы, услышал слова привратника и подошел:
– Я и есть юаньвай Ху…
Привратник и находившиеся поблизости слуги расхохотались:
– Впервые видим подобного юаньвая. Если уж такая образина, как ты, называет себя юаньваем, так нам, пожалуй, нужно именовать себя не меньше, как знатными сановниками!
И привратник решительно преградил Ху Хао дорогу. Тот стал громко звать учителя Чэня. В это время из дома вышел Лю И, старейший слуга семьи Ми, человек честный и добрый. Он хорошо знал Ху Хао, ибо не раз бывал в его доме по разным делам. Лю И прикрикнул на привратника и подошел к юаньваю. Ху Хао вкратце рассказал ему о своих бедах и сообщил о цели своего прихода.
– Если господин вас приглашает, можно надеяться, что все будет хорошо, – заверил он и провел Ху Хао в гостиную.
При их появлении учитель Чэнь торопливо поднялся навстречу. А Ми Бида лишь с презрением поглядел на бедняка в лохмотьях и продолжал сидеть. Ху Хао приблизился, почтительно ему поклонился и произнес:
– Давно не виделись с вами, господин начальник!
Ми Бида сделал в его сторону пренебрежительный жест и обратился к Чэнь Шаню:
– Кто этот человек?
– Это и есть юаньвай Ху Хао, – отвечал тот.
Ми Бида недоверчиво покосился на незваного гостя.
– Не признал. Много времени не видались.
Он сделал Ху Хао знак сесть, однако свободного стула поблизости не оказалось. Тогда учитель Чэнь, которому приходилось играть роль полугостя-полухозяина, пододвинул свой стул, и они сели вместе.
Так как Ми Бида молчал, Ху Хао заговорил первый:
– Мне хотелось попросить вас об одном одолжении, однако не знаю, с чего начать…
Он сделал паузу. Ми Бида притворился, будто не расслышал, и спросил:
– Что прикажете?
– Три года тому назад вы, господин цензор, взяли у меня в долг под расписку триста лянов серебра и обязались возвратить с процентами. Когда вы удостоились чести быть назначенным на должность в Цзичжоу, я не посмел напомнить вам о долге. Однако недавно судьба обрушила на меня несчастье – небесный огонь спалил все мое имущество, и я остался без гроша. Жить моей семье совсем не на что! К счастью, вы вернулись домой, и я осмелился обратиться к вам. Сочту милостью с вашей стороны, если вы мне вернете долг, пусть без процентов…
– Перед отъездом в Цзичжоу я действительно занимал сто лянов и через год возвратил весь долг с процентами, – сказал Ми Бида, – Триста лянов, говорите?.. Нет, этого долга не припомню…
– Люди знатные в делах часто бывают забывчивыми, – продолжал настаивать Ху Хао. – Вы действительно заняли у меня триста лянов серебра и до сих пор не возвратили…
– В таком случае у вас должна быть моя долговая расписка, – возразил Ми Бида. – Покажите ее.
– Расписка сгорела при пожаре, – сказал Ху Хао и сделал жест в сторону учителя Чэня. – Вот он был поручителем и все подтвердит.
– Да, я действительно был поручителем и знаю, что долг до сих пор не возвращен, – подтвердил Чэнь Шань. – Вы, верно, запамятовали, господин цензор.
Ми Бида изменился в лице.
– Хватит пустых разговоров! Давайте расписку, и долг будет возвращен. А так любой может прийти и заявить, что я брал у него тысячу лянов серебра. Что ж, по-вашему, я должен платить, веря на слово?!
Наивно полагая, что Ми Бида мог случайно позабыть об этом долге, Чэнь Шань продолжал его убеждать:
– Господин цензор, не горячитесь, постарайтесь вспомнить…
– Да, да! – присоединился к нему Ху Хао. – Ну пусть не все триста лянов, а сколько можете – я все сочту за дар!..
Ми Бида еще больше рассердился:
– Оба дуете в одну дудку! Сговорились и хотите выманить у меня деньги! Ну и наглость! Есть расписка – сейчас же верну хоть три тысячи лянов. Нет расписки – не получите ни гроша.
С этими словами Ми Бида встал и удалился во внутренние покои. Старик Лю И, присутствовавший при разговоре, при виде рассерженного хозяина поспешил скрыться. Однако совесть его не оставила. Дождавшись у ворот, пока выйдут Ху Хао и Чэнь Шань, он подошел к ним и сочувственно сказал:
– Юаньвай Ху, не расстраивайтесь. Я попробую еще раз поговорить с господином, и, надеюсь, все уладится… Вы уже здесь давно и, верно, проголодались? Приглашаю вас и господина учителя, если вы не погнушаетесь моим угощением, зайти в трактир и закусить.
Чэнь Шаню, кипевшему от возмущения, было не до угощений, однако ему не хотелось обижать доброго человека отказом. Ведь, глядя на него, Ху Хао тоже мог отказаться и остался бы голодным. Он взял юаньвая под руку, и они направились в трактир.
Стоит ли говорить, что для Ху Хао это было равносильно спасению от смерти…
Поистине:
Без счету тратишь на еду
и вкусно ешь, когда богат,
Но если голодать пришлось,
тогда и крошке будешь рад.
Если хотите знать, как Ху Хао возвратился домой, прочтите следующую главу.
Который уж день на кухне
и крошки еды не сыскать,
Горько плачет ребенок –
душу объемлет страх;
Над малышом склонившись,
его утешает мать,
А отец своему благодетелю
благодарность пишет в стихах.
Итак, мы уже знаем, что цензор Ми преклонялся лишь перед богатством, а бедность и бедняков презирал. Узнав, что Ху Хао обеднел, он наотрез отказался возвращать ему долг. Ху Хао, разумеется, был этим и возмущен и расстроен, однако ничего поделать не мог. К счастью, Лю И, старый слуга семьи Ми, проникся к нему сочувствием и пригласил его вместе с учителем Чэнем в трактир, чтобы угостить и хоть как-то загладить этим грубость своего господина. Усадив Ху Хао на почетное место, а учителя Чэня – на циновке чуть пониже, он сказал подошедшему трактирщику:
– Подай нам вина да побольше мясных закусок…
– Есть свежая говядина, – предложил трактирщик. – Прикажете подать?
– Подавай, – распорядился Лю И. – И неплохо бы еще курицу.
