Книга Последний полет Гагарина - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

от уравниловки, свойственной командно-административной системе. Эффективный работник на успешном предприятии может получить в пять, в десять раз больше чем сейчас. Чуть позже, надеюсь, ему удастся обменять кроны на дойчмарки или франки, съездить за границу — потратить. Возможно, кто-то уедет навсегда, но наша задача — сделать так, чтоб в обратном направлении стремилось больше. Чехия и Словакия не слишком богаты природными ресурсами, особенно ископаемыми, Советский Союз предоставит их в изобилии. Ваша главная ценность находится между ушами — это мозги умных, образованных людей, так используйте их на благо себе и своему Отечеству.

Я ещё немного рассказал о сотрудничестве в космосе, что с запуском постоянно действующей орбитальной станции, где уже побывал чехословацкий гражданин, страна получила гораздо больше возможностей для развития науки, чем имеются у учёных США и Западной Европы.

Фу-ф-ф… Если не всех убедил, то хоть задуматься заставил, ещё запись на телевидении, пока супруга в компании сотрудницы советского посольства завершает набег на магазины. Но программа круиза по европейским соцстранам треснула и развалилась — сначала от сообщений СМИ, потом телеграммы из ЦК КПСС со срочным вызовом на экстренный внеочередной пленум.

Александр Николаевич Шелепин в связи с затяжным заболеванием и невозможностью далее исполнять обязанности Генерального секретаря ЦК КПСС заявил о сложении полномочий. Добровольно или его заставили, как принудили Николая Второго подмахнуть отречение, из Праги не узнаешь.

К разочарованию благоверной, лишь на четвёртом десятке жизни впервые покинувшей СССР, оказалось — на жалкие три дня, не вся валюта потрачена, я потащил её на аэродром в сопровождении, как обычно, пары офицеров «девятки» и стайки их местных коллег.

Вечером, едва переступил порог квартиры и обменялся обнимашками с детьми, затрезвонил телефон — меня набирал Келдыш.

— Наконец-то в Москве! Завтра к десяти давай в Кремль.

Я ещё стоял в уличном пальто, капая на пол остатками дождевых капель.

— Мстислав Всеволодович! Но Пленум — в час.

— Расширенное заседание Политбюро, утверждается кандидатура нового Генерального секретаря.

— Кого?

Глупый, вообще-то вопрос, подобные не задают при разговоре по незащищённой линии, но вот — ляпнул.

— Не могу сказать, Юрий. Претендентов двое. Твой голос может быть необходим. Иначе… Больше ничего не скажу по телефону.

Какой голос? Я — не член Президиума.

Ночью спал плохо, утром злился, завязывая галстук на белой штатской сорочке.

— Нервничаешь? — спросила Алла.

Ей хорошо, отпуск не догуляла, может сидеть с детьми и не волноваться о судьбах народов СССР и всего прогрессивного человечества, выражаясь суконным языком газеты «Правда».

— Ещё бы. Пойми, я не за шелепинцев, то есть за Семичастного, и не за «молодое ополчение», а за космос, за будущее СССР. Поддержу первых, а победят вторые — они тут же меня задвинут. Стану на сторону младореформаторов или просто отсижусь в кустах, Семичастный не простит и сжуёт без хлеба. Может, ногу сломать?

— Гагарин! Себе ври сколько хочешь, меня не обманешь. Потом никогда себе не простишь, что уклонился. Держись!

Чмокнув супругу, я сбежал к машине и пытался обратиться за советом к чуйке, пока «волга» разбрызгивала шинами лужи на мокрых улицах Москвы. Чуйка изволила молчать, основанная преимущественно на послезнании. Какое, к чёрту, послезнание, если в семьдесят шестом генсеком должен быть Брежнев, а он — даже не член ЦК!

В той жизни всё было проще, престарелый вождь отдавал концы, и следующий Генеральный возглавлял Госкомиссию по похоронам дорогого товарища. Диспозиция была понятна заранее. Здесь ничего подобного, Шелепин жив и, не исключено, поправится. Собирать коллектив по организации его проводов в лучший мир точно преждевременно. Тогда — кто?

Расклад мне объяснил тот же Келдыш. «Наши» скучковались вокруг Косыгина, «молодые» — около Дмитрия Полянского, пятьдесят лет, не юноша, даже на год старше Шелепина, тоже из правительства, его сторонники делают ставку на ускорение рыночных реформ. Своего рода Дэн Сяопин, но бегущий впереди паровоза и во многом не учитывающий советских реалий, в отличие от восточного мудреца.

Заходя в памятный зал на третьем этаже, вдруг вспомнил Хрущёва, косолапящего мне навстречу с распахнутыми объятиями в моё первое посещение Президиума, даже глазами обежал помещение — не блеснёт ли лысина.

Расселись, я максимально отдалился от председательствующего и постарался опустить плечи, стать ещё ниже ростом словно ученик, не выучивший урок и боящийся, что строгий учитель заметит его для вызова к доске. Потому и не надел зелёную форму, в чёрном пиджаке теряюсь среди таких же костюмных чиновников.

Ребята, заканчивайте скорее. У нас приближается запуск второй очереди орбитальной станции, огромный тридцатипятитонный цилиндр пристыкуется к первому блоку. Два спутника связи уже ретранслируют телевидение за Урал, на нас висит обязательство успеть до седьмого ноября вывести к ним в компанию вторую пару, чтоб народ имел счастье смотреть демонстрацию и парад на Красной площади, в том числе главные зрители — иностранные заказчики, кому мы хотим продать спутники и пусковые услуги. Как только прогресс дойдёт до компактных приёмников спутниковых сигналов, начну проталкивать идею ГЛОНАСС. Что теперь? Я и так был вырван из работы на неделю по настоянию Громыко ради товарищей по Варшавскому договору, коль вернулся раньше времени — надо сгонять в Звёздный, в Королёв, в Реутово, а не просиживать штаны в Кремле и слушать их взаимные претензии.

Через три часа больше хотелось в туалет, а не вникать в их перепалки. Наверно, в Екатерининском зале собрались приехавшие на Пленум, а тут затягивается пауза из-за Политбюро, конклав никак не выработает концепцию. Косыгин и Полянский точно не сработаются вместе, вылив друг на друга вагон компры, у премьера её накопилось больше — Семичастный обеспечил.

Сложно сказать, кто кого перекричал. Решительного перевеса не получила ни одна сторона.

— Есть нетривиальное предложение! — вдруг прозвучал спокойный голос.

— Скажите хоть вы что-то полезное, Мстислав Всеволодович, — устало откликнулся Косыгин.

— Охотно, Алексей Николаевич! Товарищи! — хоть спорили сидя, Келдыш поднялся, поправив пиджак, и выдержал паузу секунды три. — Мы пришли к единогласному мнению, что у нас нет абсолютного лидера, и неизбежно коллегиальное обсуждение вопросов, даже тех, что решались товарищем Шелепиным единолично. В этой ситуации наиболее рациональным считаю предложить Центральному Комитету кандидата, не примыкающего явно ни к одной из сторон, популярного среди населения, но не имеющего горизонтальных связей в ЦК и в Совете Министров. Склонного к взвешенным решениям с учётом всех высказанных мнений. Юрий Алексеевич!

Если бы в этот момент какой-то прибор поймал пробежавшие в моей голове мысли и транслировал их на весь президиум, цензурными были бы только предлоги