Книга Алхимик - Майкл Скотт

— Нет! — воскликнула его сестра, широко раскрыв глаза. Белки у нее тоже стали серебристыми и отражали все вокруг. — Я чувствую, как из меня уходит боль.

— У твоей сестры слишком много ощущений, она не может их выносить. Они приносят ей боль, поэтому она боится. А я забираю боль и страх.

— Вы что, хотите испытать боль и страх? — удивился Джош, отказываясь принять столь ужасающую мысль.

Слишком уж странно это звучало.

— Так я чувствую, что живу, — ответила Скетти.

Глава 34

Еще не открыв глаза, Перенель Фламель поняла, что ее перевели в тюрьму с более строгим режимом. Здесь было темнее и страшнее. Она чувствовала в этих стенах присутствие древнего зла и почти ощущала его вкус в воздухе. Улегшись неподвижно, она попыталась расширить свои чувства, но покрывало враждебности и отчаяния лежало слишком плотно, и она не смогла воспользоваться магией. Перенель навострила уши и, лишь полностью убедившись, что в комнате никого, кроме нее, нет, открыла глаза.

Она находилась в клетке.

Три стены из прочного бетона, четвертая — из железных прутьев. А за прутьями — еще несколько клеток.

Она в тюремном блоке!

Перенель спустила ноги с узкой койки и медленно поднялась на ноги. От ее одежды попахивало морской солью. А еще, кажется, где-то недалеко слышался шум океана.

В клетке размерами полтора на три метра было почти пусто. Только узкая койка с худым матрацем и одной-единственной подушкой-комком. Картонный поднос на полу у самых прутьев. На нем — пластмассовый кувшин с водой, пластмассовая чашка и большой ломоть белого хлеба на бумажной тарелке. При виде еды Перенель сразу почувствовала, как ей хочется есть, но первым делом она подошла к решетке и выглянула наружу. Посмотрев влево и вправо, женщина увидела только клетки, и все они были пусты.

Она одна в тюремном блоке. Но где…

И тут вдалеке раздался гудок парохода, жалобный и одинокий. Вздрогнув, Перенель вдруг поняла, куда ее забрали слуги Ди. Она в темнице на острове Алькатрас, на Скале!

Перенель огляделась, обращая особое внимание на металлическую решетку. В отличие от предыдущей темницы здесь она не увидела ни магической ограды, ни защитных символов на полу и перемычках окна. Перенель не смогла сдержать улыбки. О чем они думают? Как только она восстановит силы, то сразу зарядит ауру и разогнет эти прутья, как пластилин, а потом просто выйдет отсюда.

Она не сразу поняла, что звук «щелк-щелк», который она приняла за капанье воды, на самом деле был чьими-то шагами, медленными, но решительными. Прижавшись к прутьям, она попыталась разглядеть конец коридора. Там показалась тень. Что, опять безликие симулякры? Они не смогут долго удерживать ее здесь.

Огромный бесформенный силуэт вышел из тени и зашагал по коридору. Он остановился возле клетки, и Перенель невольно обрадовалась, что ее от этого чудовища отделяют прутья.

Этот монстр заполнял собой весь коридор. Ничего подобного не обитало на земле уже за тысячу лет до того, как на Ниле выросла первая пирамида. Это был сфинкс — огромный лев с орлиными крыльями и головой прекрасной женщины. Сфинкс склонил голову набок и улыбнулся, показав длинный черный раздвоенный язык. Зрачки у него были как у змеи.

Такого Ди создать не мог. Сфинксы — это дочери Ехидны,[42]одной из самых омерзительных старейшин. Ехидны боятся и избегают ее же сородичи, даже темные старейшины. Перенель вдруг задалась вопросом: а кому именно служит Ди?

Сфинкс прижался мордой к прутьям. Выстрелив длинным языком, он попробовал воздух, почти коснувшись губ Перенель.

— Нужно ли напоминать тебе, Перенель Фламель, — прошипел он на языке жителей Нила, — что наше племя обладает особой способностью поглощать ауральную энергию? — Он хлопнул гигантскими крыльями, которые заполнили весь коридор. — Рядом со мной у тебя не будет магической силы.

По спине Перенель побежали мурашки, когда она поняла, насколько предусмотрительным оказался Ди. Теперь она совершенно беззащитна и бессильна, заперта в темнице Алькатраса. А насколько ей было известно, пока еще никто не уходил со Скалы живым.

Глава 35

Звякнул колокольчик, и Николя Фламель толкнул дверь пропуская вперед вполне обычную старушку в опрятной серой блузке и серой юбке. Старушка была приземистая, полная, с лихим «перманентом», носящим следы голубого оттеночного шампуня. Единственной необычной чертой были огромные темные очки, закрывающие пол-лица. В руке старушка держала складную белую трость.

Софи и Джош сразу поняли, что она слепая.

Фламель кашлянул.

— Позвольте представить… — Он запнулся и повернулся к старушке. — Прошу прощения, как мне вас называть?

— Зовите меня Дора, меня все так зовут, — сказала она с явным нью-йоркским акцентом и вдруг воскликнула: — Ската? Ската! — и перешла на язык, в котором было очень много шипящих звуков.

Софи вдруг заметила, что понимает ее.

— Она спрашивает, почему Скетти не навещала ее последние триста семьдесят два года, восемь месяцев и четыре дня… — перевела она для Джоша.

Девочка внимательно смотрела на старуху, поэтому не заметила испуга и зависти, мелькнувших на лице брата.

Старушка проворно забегала по тесной комнатушке, вертя головой, но не глядя прямо на Скетти. Она продолжала безостановочно говорить.

— Она говорит Скетти, что, даже если б умерла, никто и не узнал бы об этом. И не заметил. Совсем недавно, в прошлом веке, она сильно заболела, и никто даже не позвонил, не написал…

— Ба… — попыталась вставить Скетти.

— Не бабкай мне! — завопила Дора, снова перейдя на английский. — Хоть бы строчечку прислала, на любом языке. Хоть бы позвонила…

— У тебя же нет телефона…

— А Интернет зачем придумали? А факс?

— Ба, у тебя что, есть компьютер или факс?

Дора запнулась.

— Нет. Да и на кой они мне?

— Вот видишь! И как прикажешь с тобой связываться?

Дора вскинула руки, и ее белая трость со щелчком вытянулась во всю длину. Старушка застучала ею по стеклу простенького квадратного зеркала.

— У тебя такое есть?

— Да, ба, — несчастным голосом ответила Скетти и залилась румянцем от смущения.

— Ты что, не могла выкроить минутку и заглянуть в зеркало? Совсем уработалась? Почему я все узнаю от твоего брата? А с матерью ты когда последний раз разговаривала?

Ската повернулась к близнецам.

— Это моя бабушка, легендарная Эндорская ведьма. Ба, это Софи и Джош. А Николя Фламеля ты знаешь.