Книга Герой Рима - Дуглас Джексон

в страхе жалась группа молодых женщин-иценов. Пухлая девочка лет четырнадцати завизжала, когда он схватил ее за волосы и грубо потащил через дверной проем. Ее всхлипывающие мольбы не причинять боль можно было отчетливо услышать сквозь тонкую стену, прежде чем резкий шлепок заставил их замолчать, но эти звуки стали настолько знакомыми, что Креспо едва обратил на них внимание.

Они были здесь уже почти две недели, наблюдая за сбором богатств иценов и каталогизируя размеры земель иценов днем, а каждую ночь выпивая и играя в кости на захваченных женщин. Он размышлял о хорошо выполненной работе. Прокуратор, уже вернувшийся в Лондиниум, обещал похвалить его в своем докладе императору. Креспо гордился тем, что был человеком, который принимал каждый день так, каким он его представлял, но такое признание открывало двери. Он определенно не собирался возвращаться в легион. В этом нет необходимости, пока красавчик-трибун сдерживал свое обещание заплатить. Он не сомневался, что Валерий заплатит. Почему честные всегда должны быть такими набожными? Дурак. Потом был бонус, который ему удалось спрятать – золотой торк, который королева носила на шее. Продажа его сделает выход на пенсию гораздо более приятным. А вот девочку жалко. Он бы с удовольствием трахнул ее, просто чтобы увидеть выражение лица этого ублюдка Валерия.

Да, все это его очень устраивало. Он откинулся на спину и закрыл глаза, все еще вспоминая, как хлыст оставил ярко-красные рубцы на бледной коже Боудикки и тугой, юной плоти ее дочерей. Он почувствовал, что шевельнулся. Возможно, он был не слишком пьян в конце концов.

— Дым!

Он мгновенно пришел в себя, услышав крик. Веттий вышел из задней комнаты и указал на крышу. Креспо поднял взгляд и увидел, как тонкие струйки дыма сменились вспышкой света, когда часть соломы загорелась, и пламя быстро перекинулось на ближайшую балку. Веттий и несколько других быстро отреагировали, схватили мечи и доспехи и направились к дверному проему, но большинство мужчин просто смотрели на него в замешательстве.

— Убирайтесь, — рявкнул он. — Собирайте свое снаряжение и оставьте женщин. — Он знал, как быстро дом с соломенной крышей может превратиться в ад. В прошлом он сжег их достаточно. У них могут быть только секунды.

— Проклятье — Веттий первым подошел к двери, закричал и попятился назад, недоверчиво хватаясь за рваную рану в животе. Он протянул руку своему командиру в отчаянной мольбе о помощи, прежде чем рухнуть лицом на грязную солому.

Креспо смотрел на умирающего на долю секунды, его мысли метались. Будь у них время, они могли бы пробить стены, но у них его не было. Пламя уже охватило всю крышу, и зал начал наполняться удушливым белым дымом. Впервые он почувствовал панику. Только боги знали, что их ждет снаружи, но лучше погибнуть в бою, чем сгореть. Он принял решение. — Вон, — повторил он. — Если мы останемся здесь, мы все умрем.

За коллективным воплем британок последовал бросок к двери. Легионер ранил одну из них, когда она бежала мимо, и она с воем упала на пол.

— Оставьте их, — приказал Креспо. — Мечи и щиты. Мы идем как один человек, и когда мы минуем дверь, строимся «черепахой». Это наш единственный шанс. — Он поднял щит и взвесил гладий в правой руке. Он не был уверен, что все пошло не так, но так оно и было, и теперь оставался только один выбор. — По моему приказу. Сейчас.

Маленькая группа выскочила из дверного проема, когда крыша дворца рухнула позади них, но, увидев, что его ждет, Креспо ошеломленно остановился. За кругом наконечников копий непрерывное кольцо безмолвных мстительных лиц блестело в танцующем свете пламени.

— Дерьмо, — сказал он, нервы подвели его, и он упал на колени. Он попытался маневрировать гладием, чтобы вонзить острие ниже ребер, но его руки вдруг стали неуклюжими. Древко копья выбило меч из его рук, а другое повергло его в беспамятство.

***

— Корабль должен прибыть завтра, — сказал Валерий Лунарису. — Так что убедись, что все учтены, все их снаряжение в наличии и исправно. Мы не хотим, чтобы вы производили плохое впечатление на своего нового трибуна.

Лунарис рассмеялся. — Скорее всего, он не отличит один конец меча от другого. Сколько времени пройдет до того, как он снова отправится в плавание?

— Пару дней, может быть, три.

Лунарис кивнул. — Мне жаль, что ты не пойдешь с нами на Мону.

Валерий посмотрел через реку на поселение на южном берегу. — Одна вещь, которую я усвоил, Лунарис, это то, что ты не можешь бороться с судьбой. Когда я приехал в Британию, я едва отличал один конец меча от другого. Но я думаю, что стал хорошим солдатом, может быть, даже хорошим офицером. Частью хорошего солдата является подчинение приказам. Они приказали мне вернуться, так что я пойду обратно. Тем не менее, я хотел бы сражаться вместе с вами.

Он повернулся к здоровяку и протянул руку. Прежде чем Лунарис успел взять ее, они услышали крик с пристани, и к ним подбежал легионер.

— Господин, вы должны явиться к прокуратору, — сказал он, запоздало вспомнив отдать честь.

Валерий нахмурился. — Чего он хочет от меня?

— Ицены восстали.

***

Мейв стала свидетельницей ужасной мести королевы Боудикки.

Одного за другим воины пригвождали людей Креспо к дверным косякам вдоль главной улицы Венты со сломанными руками и ногами, издеваясь над римским распятием. Сам Креспо был распят последним. Они раздели его донага и отнесли к главным воротам, пока он сопротивлялся и протестовал, умоляя о пощаде, которую он никогда бы не дал. Они жестоко растянули его руки влево и вправо, и когда плотник забил первый из больших железных гвоздей через ладонь правой руки в деревянные доски ворот, он завопил в агонии и позвал Митру на помощь. К тому времени, когда они зафиксировали его ноги таким же образом, он был в бреду от боли, но все еще достаточно осознавал, что происходит.

Боудикка стоял перед ним, когда он свисал с ворот, и каждое сухожилие его тела напоминало ему о его мучениях. Когда они принесли дубинки, чтобы сломать ему кости, она подняла руку, чтобы остановить их. У нее на уме была более подходящая изощренность для человека, руководившего изнасилованием Банны и Росмерты.

— Он был очень горд, когда лишил моих дочерей невинности. Уберите его гордость, — приказала она.

Креспо был еще в сознании,