Книга Приказ номер один - Гастон Самуилович Горбовицкий

наш активный пред, который взял и заложил строительство уже не на триста, а на триста пятьдесят миллионов? Девятнадцать новых корпусов вместо реальных двенадцати? А может быть, стране сегодня нужно только десять? Зато завтра — действительно девятнадцать, но — завтра? Если — по науке? Экономике социализма?

Ш е л а г у р о в. Дальновидный был мужик Петр Первый!.. «Все прожекты зело исправны быть должны, дабы казну зряшно не разорять и отечеству ущерба не чинить. Кто прожекты станет абы как ляпать, того чина лишу и кнутом драть велю».

С в е т л о в И. М. Деловой был руководитель. Ну, так как? Объяснил тебе кое-что на тему дефицита?

Ш е л а г у р о в. Объяснил…

С в е т л о в И. М. Объяснил. (Беря Шелагурова под руку.) Но если откровенно — в чем-то еще раз убедил меня и ты.

Ш е л а г у р о в. В чем?

С в е т л о в И. М. Что-то ведь я все-таки могу?

Ш е л а г у р о в. Что?

С в е т л о в И. М. Раз мы начистоту… (Доверительно.) Была тут ситуация… Мудрецы из Минфина вдруг запретили давать тринадцатую зарплату моему вспомогательному персоналу. Почему? Работают все, в общем, одинаково… Ладно! Люди подают в конце года на меня в суд, наш народный суд решает в пользу трудящихся, и с этой бумагой на руках я тут же выплачиваю им тринадцатую зарплату. Вот, мог же… А?

Ш е л а г у р о в (обрадован). Так а я тебе о чем?

С в е т л о в И. М. (сожалеюще). Но я не добивался, чтобы платить своим инженерам по триста — четыреста, тем, которые того стоят, и вот молодые и толковые парни организуют сдуру этот липовый «сектор»… Как видишь, я отнюдь не леплю тебе горбатого, вина за это, по существу и в конечном счете, по сути, действительно на мне.

Ш е л а г у р о в (крякнув). Вон как!

С в е т л о в И. М. (ведя Шелагурова к столу). Так что — садись, пиши. Я продиктую.

Ш е л а г у р о в. Хочешь все-таки на себя взять!

С в е т л о в И. М. Хочу? Должен! Разве ты не убедил меня в этом логикой своих прямых и откровенных вопросов? Обязан! Пиши, старик. А впрочем… Слезай! Слезай-слезай… Я сам сформулирую.

Светлов И. М. занимает место Шелагурова.

Собственноручно!

Ш е л а г у р о в (невольно). Ну, ты… гусь!

С в е т л о в И. М. (пишет и говорит). Орел-стервятник.

Ш е л а г у р о в. Нет, просто…

С в е т л о в И. М. (договаривая). Орел?

Ш е л а г у р о в. Стервятник.

Коротко рассмеялись.

Именно так и формулируешь, значит, что не добивался другой оплаты для своих молодых и толковых инженеров, так как было — сопряжено?

С в е т л о в И. М. А разве не известно, что в директорской жизни все — сопряжено? Что директор должен не просто бежать дистанцию, — не идти, а бежать, — он должен уметь бежать ее в мешке? Знаешь такую плебейскую игру?

Ш е л а г у р о в. И тебе нравится бежать в мешке?

С в е т л о в И. М. Мне нравится быть директором.

Ш е л а г у р о в. Тебе очень нравится быть директором.

С в е т л о в И. М. Я могу быть директором. Несмотря ни на что, я все-таки определяю направление отрасли.

Ш е л а г у р о в (кивая на выстроенный ряд стульев). Этой.

С в е т л о в И. М. Этой.

Ш е л а г у р о в. Прервись-ка… Сядь сюда.

С в е т л о в И. М. (выйдя из-за стола). В кресла высокого начальства?

Ш е л а г у р о в (принося еще стул и ставя в общий ряд). Твое кресло.

С в е т л о в И. М. (усмехнувшись). Мое — с другого конца… (Переставляет стул на противоположный фланг ряда, садится.) Будешь разбираться уже с отраслью в целом?

Ш е л а г у р о в. Да я с твоим Олегом все еще разбираюсь…

С в е т л о в И. М. Еще не разобрались?

Ш е л а г у р о в (после паузы). Олег-то ведь использовал, в сущности, тот самый дефицит на стройке, который отрасль сама, в сущности, и создала… с этим твоим или еще чьим-то там несбалансированным корпусом… А?

С в е т л о в И. М. Знаешь, какая у меня давняя сокровенная мечта?

Ш е л а г у р о в. Ну?

С в е т л о в И. М. Хочу дожить до того дня, когда милицию на всех углах будут встречать цветами. Кажется, доживу.

Ш е л а г у р о в. Бегай трусцой — дотянешь!.. (Указывая на стулья.) А разве они сами не погорят, если какой-то новый корпус все же не введут в сроки?

С в е т л о в И. М. Начальство не погорит ни при каких обстоятельствах.

Ш е л а г у р о в. Объясни!

С в е т л о в И. М. В этом, знаешь ли, высокое искусство… Впрочем, какие проблемы, стрелочник подготовлен заранее, если вдруг что.

Ш е л а г у р о в. Ты?

С в е т л о в И. М. Я тебе говорил про свои выговора? Время от времени мне их обновляют, чтобы всегда свеженькие были, действующие, по КЗОТу.

Ш е л а г у р о в. Лишь бы самим не отвечать?

С в е т л о в И. М. Это, Шелагуров, высокое… Высочайшее искусство! А в общении — милейшие люди, в лепешку готовы для тебя, если с чем обратишься… Кроме.

Ш е л а г у р о в. Кроме…

С в е т л о в И. М. Кроме!

Ш е л а г у р о в. Кроме того, что грозит потерей стула?

С в е т л о в И. М. Что тебе объяснять… Госдача, машина с шофером, спецполиклиника… Представительская командировка на симпозиум в  В е н е с у э л у, куда, кстати, недавно мотал наш Алексей Нилыч! К этому привыкают. Держатся. И этим — держат. Это, Витек, ошейник… А ты — с вопросами, почему тот же Нилыч никогда не пойдет что-то доказывать руководству насчет этого моего корпуса в Сосновке?

Ш е л а г у р о в. Что Нилыч… Никто никуда не пойдет.

С в е т л о в И. М. (внимательно). Никто, Шелагуров.

Шелагуров разносит стулья по прежним местам…

Ш е л а г у р о в (со стулом). Понимаю…

С в е т л о в И. М. Кто не поймет?

Ш е л а г у р о в (еще стул). Действительно… Кто?

С в е т л о в И. М. Расспрашиваешь или все же допрашиваешь?

Ш е л а г у р о в. Расспрашиваю…

С в е т л о в И. М. Пока?

Стулья расставлены по своим прежним местам; на единственном еще оставшемся в центре комнаты сидит И. М. Светлов.

Ш е л а г у р о в (остановившись). Умиляемся… ахаем… приседаем… когда слышим или читаем, как в первые годы наркомпрод республики Цюрупа Александр Дмитриевич, в руках которого было все продовольствие страны, упал в голодный обморок на заседании Совнаркома… Непостижимо. Необъяснимо. (Пауза.) А ведь это было нормой. Иначе не могло быть. Просто — нормой. Нормой существования.

С в е т л о в И. М. (тихо). Ты… мильтон, легавое ничтожество, ты это говоришь мне?

Ш е л а г у р о в (так же). Вмажу я тебе сейчас…

В дверях появляется  А л е х и н а.

А л е х и н а. Виктор Иванович…

Ш е л а г у р о в. Занят!

А л е х и н а (настойчиво). Товарищ подполковник…

Ш е л а г у р о в. Выйди, сказал!

Рядом с Алехиной в «предбаннике» появляется  К л и н к о в а.

(Подойдя к вошедшим). Ну?

А л е х и н а (раскрыв папку). Вот справочник Светлова с компанией. А вот — фальшивые накладные по сосновскому делу.

Ш е л а г у р о в. Ну?

А л е х и н а. То и другое печаталось на одной и той же «Эре».

Ш е л а г у р о в. Покажи.

А л е х и н а. В справочниках имеется дефект. Вот… Седьмой знак, третья строка снизу: три точки треугольником. На каждой пятой странице. Теперь смотрим эти сосновские накладные… Вот. И вот. Такой же точно дефект. Почерк машины.

К л и н к о в а. Одна и та же машина. Одна и та же фирма.

Пауза.

А л е х и н а. Олег Светлов? Быть не может…

Ш е л а г у р о в. Между прочим, в разрешении на выпуск справочников Олега с компанией сейчас признается Игорь Михайлович Светлов.

Все трое оборачиваются к пишущему за столом И. М. Светлову.

А л е х и н а. Трогательно!

Ш е л а г у р о в. Собственноручно и чистосердечно…

К л и н к о в а. А может, ему бы признаваться в соучастии по сосновскому делу, если уж действительно собственноручно и чистосердечно?

Ш е л а г у р о в. То есть?

К л и н к о в а. Кто-то ведь связал и строителей, и торгашей… С распечаткой накладных вот даже посодействовал… Как считаешь, откажет наш директор в содействии всемогущим строителям?

Ш е л а г у р о в (не сразу). Несимпатичен он тебе.

К л и н к о в а. Герой