Книга Фактор кролика - Антти Туомайнен

Эса повернулся на своем крутящемся кресле и встал.

— Не хочешь присесть? — пригласил он.

Нет, подумал я; если я присяду, то не уверен, что после этого смогу передвигаться. И неважно, что ждет меня в будущем, концепция гибели в облаке человеческих газов представлялась мне во всех смыслах нелепой.

— Нет, спасибо. Я просто хотел сказать, что ценю и уважаю то, что ты делаешь. Спасибо за хорошую работу.

Эса замотал головой.

— Это я должен тебя благодарить, — сказал он. — Ты вдохнул в Парк новую жизнь. Ты берешь на себя ответственность. Ты подаешь другим пример. Идешь в бой первым, как говорят в морской пехоте. Я понял, что могу наконец немного расслабиться. Я даже стал ездить на работу на велосипеде. Свою «шкоду» я припарковал возле парка. Это нормально?

— Разумеется, — быстро ответил я. Припаркованный за зданием «универсал» Эсы камуфляжной расцветки никому не мешал. У меня возникло неприятное ощущение, что мое лицо начинает плавиться. Я понимал, что физически это невозможно, но жажда кислорода стала нестерпимой. — Продолжай в том же духе. Нет никакого смысла себя выматывать. Совершенно никакого смысла.

Проходя через холл, я испытал странное чувство меланхолии. Никогда не представлял себе, что буду смотреть на эти горки, Замок приключений, и меня будут захлестывать эмоции. Я махнул Самппе. Он энергично помахал мне в ответ и поднял вверх два оттопыренных больших пальца. Детский день ближе, чем он думал. Я добрался до офисного крыла, заглянул в кабинет Минтту К, которая сидела за столом, едва не касаясь лбом столешницы. Она была в брючном костюме, как обычно, черного цвета и в обтяжку. Бронзовые руки с унизанными серебряными кольцами пальцами она опустила возле головы. В кабинете пахло джином, табаком и — особенно отвратительно — мужским лосьоном после бритья. Разумеется, его не могла источать Минтту К.

— Все в порядке? — спросил я.

Минтту К распрямилась с таким видом, словно только что приземлилась на незнакомой планете, но уже через две минуты вернулась в свое обычное состояние.

— Ты был прав, — сказала она, не тратя силы на приветствие, и достала из пачки на столе сигарету. — Иногда старый путь — это лучший путь. Тебе не надо дотягиваться до каждого лидера мнений. В любом случае некоторые из этих лидеров — настоящие козлы.

— Я имел в виду… Поскольку наш бюджет на маркетинг ограничен…

— Золотце… — сказала она, прикуривая сигарету и тыча ею в меня. — Именно. Мне нравится ход твоих мыслей. Больше кайфа за те же деньги. При Юхани здесь все немножко вышло из-под контроля. Не обижайся.

— Ладно.

— Золотце, — сказала она, и ее голос все больше напоминал визг антикварной бензопилы. — У тебя хороший стиль. Давай назовем это так. А теперь, если не возражаешь, я сделаю пару звонков. Добуду нам небольшую скидку.

— Разумеется, — сказал я. — Я рад, что все в порядке.

Я действительно именно это имел в виду. Не успел я выйти за дверь, как услышал шипение вскрываемой банки.

Я включил компьютер. Как только запустились все необходимые программы, я приступил к работе. Мой план заключался в том, чтобы оставить преемнику, кто бы он ни был, комплект бухгалтерских документов, составленных с максимальной простотой и прозрачностью и способных устоять перед любой проверкой. Основной массив работы я выполнил прошлой ночью. Остались завершающие штрихи, и, как я и предполагал, на это не потребовалось больших усилий. С самого начала я вел себя — за неимением лучшего варианта — с предельной методичностью, поэтому с этой стороной проблемы разобрался быстро. Я откинулся на спинку кресла и огляделся. Куртка Юхани по-прежнему висела на вешалке. Она производила такое впечатление, будто поселилась здесь навсегда и не было силы, которая унесла бы ее отсюда. В карманах было пусто. Куртка смирилась со своей судьбой.

Я навел в кабинете порядок, расставил все вещи по местам. Любой, кто займет это кресло, увидит чистый стол и аккуратные стопки бумаг. Я был готов.

Как будто нарочно именно в этот миг в дверях кабинета показалась Йоханна. Я ее уже увидел, но она все равно постучала по косяку двери. Я приветливо поднялся ей навстречу. Йоханна — сотрудница Парка, с которой я общался меньше всех. Кафе «Плюшка и кружка» — это история успеха. Под руководством Йоханны оно работало как часы. Если я иногда интересовался ее методами, она всегда все объясняла с практической точки зрения. В ней вообще было-то очень практичное. Казалось, она никогда не делает ничего, что не имеет значения. Ни одного непродуманного движения. Она всегда немного хмурилась и была женщиной сильной и мускулистой.

— Вас хотят видеть в кафе, — сказала она. — На кухне.

Я шел впереди, она — сзади.

— Спасибо, — сказала она, когда мы проходили по южному торцу холла.

Я оглянулся через плечо:

— За что?

— За свободу.

— Кафе «Плюшка и кружка» — это история успеха. Вы превосходно им управляете.

Мы добрались до кафе и направились на кухню.

— Я не об этом. Вы — лучшее, что могло произойти с этим Парком.

У меня не было времени спросить, что она имеет в виду. Мы зашли на кухню, и я увидел старшего констебля Осмалу и еще двух полицейских в форме и в голубых латексных перчатках.

28

— Утро! — поздоровался Осмала и помахал мне голубой рукой.

Он стоял на кухне в расстегнутом блейзере, спиной к морозильнику, как будто пытался прикрыть его своим телом.

— Доброе утро, — ответил я.

— Не возражаете, если мы проверим содержимое морозильника? — спросил он.

Стоит ли говорить, что вопрос был абсолютно бессмысленным? Осмала имел право смотреть что угодно и когда угодно — это его работа. Я хотел повернуться к Йоханне и попросить ее снять замки с дверец морозильника, когда заметил, что они уже исчезли.

— Пожалуйста, — после паузы ответил я.

Осмала кивнул своему коллеге справа. Они явно обговорили всю свою хореографию заранее. Тот шагнул к морозильнику, распахнул дверцы. Осмала наклонился, чтобы посмотреть внутрь. По кухне пронеслась холодная волна.

Осмала кивнул второму коллеге. Тот подошел к нему. Осмала начал вынимать из морозильника продукты и передавать коллеге, который складывал их на металлический стол.

— Лучше бы им не оттаивать, — услышал я голос у себя за спиной.

Мы обернулись. Йоханна