Книга Нюрнбергский эпилог - Аркадий Иосифович Полторак

Штрейхер), что, если преследуешь еврея, непременно надо убедить себя, что он плох и заслуживает того, чтобы его ненавидели. Геринг и сам был достаточно знаком с психологией, чтобы понять это. Больше того, для него было ясно, что если человеку, запятнавшему свою совесть насилиями, а порой и кровью ни в чем не повинных евреев, не удастся убедить себя в справедливости своих жестокостей, то он озлобится еще сильнее и перенесет эту злобу опять-таки на тех, кто беззащитен.

Кому-кому, а уж Герингу-то хорошо было известно, что не ненависть немецкого населения к евреям повлекла за собой погромы, а, наоборот, еврейские погромы, организованные нацистами, породили у многих немцев ненависть против евреев. В течение многих лет он и его сообщники старались навязать, искусственно привить немецкому народу расовую теорию, разбудить в определенных слоях общества самые низменные инстинкты. И в 1938 году Геринг, Геббельс, Штрейхер, Розенберг с удовлетворением могли констатировать, что «дело сделано». Пока внутри своей страны. Пока лишь в отношении евреев. Но завтра расизм можно будет направить против русских и поляков, украинцев и чехов, французов и сербов.

На суде, однако, и сам Геринг, и его защитник сделали попытку создать иллюзию, будто события «хрустальной ночи» вызвали у бывшего рейхсмаршала чувство возмущения. Можно ли было поверить в такую чушь?

Самое неожиданное заключалось в том, что обвинитель поверил. Он даже решил подкрепить эту версию документами. Недаром ведь следователи рылись в архивах министерства авиации, которое возглавлял Геринг. Рылись и нашли. Нашли протокол совещания, которое Геринг проводил сразу же после «хрустальной ночи».

Состав участников этого совещания казался довольно странным. То, что здесь оказался Гейдрих, было понятно: как-никак гестапо являлось одним из организаторов погромов. Фрик — тот министр внутренних дел, старейший нацист и исполнитель многих акций расистского характера. О Геббельсе и говорить нечего: где погром, там и он. Но при чем здесь Функ? Зачем тут респектабельный Шверин фон Крозиг — министр финансов?

Даже Геббельс не понимал, почему он и шеф гестапо Гейдрих сидят на совещании рядом с Крозигом. Да и Крозиг пока еще не привык совещаться с такими «коллегами», как Гейдрих.

Всеобщее недоумение могло быть устранено только устроителем совещания Германом Герингом. И он действительно очень скоро рассеял возникший туман.

Если на первый, поверхностный взгляд Герман Геринг прежде всего демагог, фразер и фанфарон, то это лишь одна чисто внешняя сторона одиозной нацистской фигуры. По сути же своей он не только и даже не столько высокопарный болтун, сколько человек активного действия, неизменно основанного на расчете даже в самых, казалось, фантастических прожектах.

И в тот раз высокие участники совещания имели возможность еще раз убедиться в этом.

Геринг начинает свое выступление очень категорично:

— Еврейский вопрос должен быть решен…

Это высказывание рейхсмаршала было принято участниками совещания как должное. Но затем последовало совершенно неожиданное: Геринг заявил, что он не проявляет такого восторга в связи с еврейскими погромами, какой со всей откровенностью выражают Геббельс или Штрейхер.

— С меня довольно этих погромов! — восклицает он. — В конечном итоге они приносят вред не столько евреям, сколько нам…

Нетрудно себе представить, как вытянулись при этом лица Гейдриха и Фрика, Геббельса и Функа. С каких это пор еврейские погромы стали вдруг вредными и даже более того, полезными самим евреям?

Геринг спешит прояснить свою мысль. Господа участники совещания не так ведь глупы, чтобы заподозрить его в сожалении по поводу убийства нескольких десятков евреев. Суть дела в другом: энтузиазм погромщиков повлек за собой уничтожение десятков тысяч зеркальных стекол.

«Ну и что? — спрашивают недоуменные взгляды Гейдриха и Геббельса. — Неужто для этакого открытия собрал их Геринг?»

А Геринг между тем продолжает втолковывать им, что знаменитые зеркальные стекла — импортный товар, за который плачено валютой. И опять участники совещания смотрят на него с недоумением: ведь эту валюту платил не Шверин фон Крозиг, не германская казна. Но тут руководитель совещания вдруг объявляет, что евреи застраховали свои магазины и теперь получат от «арийских» страховых компаний полное возмещение убытков.

— Это безумие! — возбужденно выпаливает Геринг. — Поджигать и уничтожать еврейские магазины, чтобы потом немецкие страховые общества покрывали убытки…

Геринг глубоко потрясен и возмущен тем, что при погромах только из магазина Марграфа толпа разворовала ценностей на 1,7 миллиона марок.

На лицах участников совещания новый немой вопрос: «Что же теперь делать?»

И Геринг не томит их ответом. Надо покончить с мелким кустарничеством. Грабить так грабить! Грабить таким образом, чтобы и казна пополнилась, и собственный карман Германа Геринга припух. Да и самый грабеж должен выглядеть респектабельно. Зачем это битье зеркальных стекол? На то Герман Геринг и боролся рядом с Гитлером за власть, чтобы, захватив ее, использовать государственный аппарат во всем многообразии его возможностей. Он предлагает «аризацию» еврейской собственности. Что это означает? Извольте.

— Еврей, — популярно объясняет Геринг участникам совещания, — отныне исключается из хозяйства и уступает свои хозяйственные ценности государству. За это он получает возмещение, которое заносится в долговую книгу и сводится к определенному проценту. Этим он должен жить…

Не сомневаюсь, что в эту минуту министр экономики Функ многозначительно переглянулся с министром финансов Крозигом: поистине, как все гениальное просто, как легко без всяких усилий можно пополнять казну!

По ходу дела выясняется, что многие собственники магазинов застраховали свои товары и оборудование не в германских, а в иностранных страховых обществах. Геббельс явно раздражен этим: значит, некоторые владельцы разгромленных магазинов все же могут возместить свой убыток? Но Геринг успокаивает и его, и других участников совещания:

— Господа, пусть евреи получат страховку, Мы ее конфискуем.

Он заливается при этом смехом и выкладывает перед своими собеседниками новый сюрприз:

— Еще один вопрос, господа! Как вы посмотрите, если я сегодня объявлю, что на евреев налагается штраф или контрибуция в один миллиард марок?.. За беспримерное преступление и так далее и тому подобное…

«Господа», конечно, посмотрели на это весьма благосклонно, и Герман Геринг тут же провел свои идеи в жизнь. Начался повальный грабеж, но грабеж «законный», на основании «декрета». По закону Геринг и сам больше всех нажился на «аризации» еврейской собственности.

Непоправимой его ошибкой являлось лишь то, что с совещания, на котором он столь широко раскрыл свой сверкающий талант грабителя, не были удалены стенографистки. В Нюрнберге за это пришлось расплачиваться.

Стенограмма попала в руки обвинителя, и тот любезно предложил Герингу ознакомиться с ней.

Герман Геринг скрежещет зубами, намеренно долго читает ее. Он ищет выхода, но не находит. В конце концов ему не остается ничего, кроме как признать достоверность стенограммы. От каких