Книга Княжич Соколов - Роман Саваровский

желаниям суждено сбываться немедленно. Во всем доме не оказалось ни единой крошки съестного.

«Оком» проверил вместе с завершением сканирования здания на предмет инородной прослушки или постороннего эфира.

— А говорил доверяешь, — не ушло от цепкого взгляда Зверевой использование «Ока».

— Еду искал, — полуправдой отозвался я, — толковая секретарша такого промаха бы не допустила.

— Так уволь, — вызывающе хмыкнула Анна Зверева,

— Пытался, — скорбно выдохнул я, — а потом мы вроде как стали командой, но, видимо, ненадолго, — с показным разочарованием покачал я головой, — видимо придется вернуться к старым методам.

— Так, Артем, — со сверкнувшей опаской в глазах сглотнула ком в горле Зверева, — давай без угроз.

В ее сообразительной головушке довольно быстро появились правильные вопросы с не менее правильными ответами.

Если мое поведение последних двух дней это «работа в команде», то что будет если я напрочь перестану посвящать Звереву в свои дела также как в Омске?

Там у моей телохранительницы был штат сотрудников, влияние на службы безопасности и полный карт-бланш на любые действия от князя Соколова.

Здесь же нет и половины вышеперечисленного, а угрозу навсегда потерять силу если со мной что-то случиться никто не отменял.

Отвечать я не планировал, нарочно выдерживая паузу и с серьезным видом набирая текст на телефоне. Скинул как раз проснувшемуся Алексу координаты своего нового жилища и велел привести сюда Эмилию.

Вчера так и не удалось потренироваться, а вылет в Прагу уже завтра.

— Чего ты хочешь? — с огромным трудом выдавила из себя такие простые слова Анна Зверева.

— Стать сильнейшим одаренным в империи, — удивился я вопросу, — ты же слышала.

— От меня чего хочешь, — стараясь сохранять доброжелательный тон уточнила Зверева.

Получалось у нее не очень. Вон и глаз опять задергался, но за старание плюс один балл.

— Полного подчинения, — легко нашел я ответ.

— Пф, — закатила глаза Зверева и откинулась назад на кресло, — я подчиняюсь только государю!

— Тогда его и иди охранять, — пожал я плечами.

— НЕ МОГУ! — взорвалось терпение Зверевой, и она соскочила на ноги.

Над головой жалобно запищали противопожарные датчики. Ну вот, теперь и кресла новые заказывать придется.

Огнеупорные.

— Правда не можешь? — уточнил я из любопытства.

— Да! — обреченно гаркнула Зверева и вновь опустилась на опаленное черное кресло, — ты не представляешь, как бы я этого хотела.

— Представляю, — кивнул я на затухший огонь.

Раньше подобной неосторожности и сбоев с контролем дара у Зверевой не наблюдалось. Видимо, близость государя влияет на ее силу куда ощутимее чем я предполагал. Даже затрудняюсь сказать хорошо это или плохо.

— Но это ничего не меняет, — продолжил я мысль, — если хочешь продуктивного сотрудничества, придется перестать видеть во мне ни на что не способного ребенка, которого тебе поручили охранять восемь лет назад.

— Это я могу, — подозрительно сощурилась Зверева и застегнула остальные пуговицы на рубашке.

— Не ставить под сомнение мои решения и приказы, — продолжил я список.

— Это уже сложнее, — скривилась Зверева, но на этот раз без категоричности в голосе и взгляде.

Прогресс.

— Забыть все что я тебе сделал за эти восемь лет.

— Нет, — резко мотнула головой девушка с такой силой, что меня обдуло потоком горячего пара.

— Попытаться стоило, — выдохнул я, принимая отрицательный ответ и продолжил, — взамен я даю тебе слово дворянина, что не умру.

— Никогда? — скептически хмыкнула Зверева.

— В ближайшие лет пятьдесят, — внес я уточнение.

— Как будто твоя жизнь зависит только от тебя, — проворчала Зверева недовольная условиями.

— Хорошо, — задумчиво потер я подбородок, — постараюсь избегать ситуаций, где вероятность моей смерти выше пятидесяти процентов.

— Двадцати, — попробовала поторговаться Зверева.

— Нет, — категорично заявил я и легким вызовом в голосе добавил, — неужели способностей гвардейца государя не хватит чтобы нивелировать жалких пятьдесят процентов угрозы жизни подопечному?

— Хватит конечно, — в сердцах оскорбилась Зверева, — если подопечный адекватный можно хоть все сто!

— Вот поэтому и пятьдесят, — улыбнулся я и деловито протянул руку, — идет?

— Как ты их высчитаешь? — подозрительно спросила Зверева, интуитивно чувствуя подвох, но не имея возможности определить, где именно этот подвох находится.

— С помощью «Ока», — абсолютно серьезным тоном заявил я.

Без доли откровенности мы так и останемся топтаться на месте и если уж кому я и могу доверить эту тайну, то телохранительнице, которая в сохранении моей жизни заинтересована чуть ли не больше, чем я сам.

— Идет, — после десятисекундной задумчивой паузы осторожно согласилась Зверева и пожала мне руку своей разгоряченной ладонью.

— Как я понимаю, полет в Прагу не дотягивает до пятидесяти процентов? — задумчиво поправляя ворот рубашки нарушила Зверева недолгую тишину.

— Верно понимаешь, — подтвердил я, — исходя из известных мне данных, вероятность моей смерти в Праге около двенадцати процентов. Да и то из-за слишком большого наличия неучтенных факторов.

— Чушь! — тут напряглась Анна Зверева и окинула меня упрекающим во всех смертных грехах взглядом.

В этом костре огненной ярости в выразительном янтаре ее глаз можно было сгореть заживо.

— Чистая правда, — примирительно поднял я руки, — слово дворянина. Единственный раз, за последние годы, когда вероятность моего выживания было менее ста процентов это нападение в гостевом доме Кропоткина. Пришлось рискнуть ради резонанса, да и спину ты мне прикрывала.

— Ты... Ты... Ты... даже не знаю... невероятно... — ошарашенно пыталась уложить факты в голове Зверева, прекрасно осознающая, что аристократ в мире силы не может разбрасываться словом дворянина.

Как Рюриковичи получают силу от благословения Рюрика, так и остальные аристократические рода черпают силу от предков, которые взращивали родовой дар поколениями.

Источника эфира моя гипотетическая ложь может и не коснулась бы, так как простое наличие эфирного источника ни о чем не говорит. Им могут обладать и безродные простолюдины, для которых нет никаких ограничений кроме церемониальных клятв.

Но вот родовой дар доступен только аристократам.

И этот дар весьма чувствителен к пренебрежению к чести рода, памяти предков или уважению традиций. Когда отец говорил, что некоторые аристократы не успевают освоить свой родовой дар и за всю жизнь, он имел в виду не только пробел в способностях и таланте.

Но и пробел в поведении.

Проклятие