Книга Культура: История о нас, от пещерного искусства до K-Pop - Мартин Пачнер

было создать в Париже XVIII века собрания, похожие на сцену на картине эпохи Возрождения, копия которой оказалась у нее в руках: Рафаэля "Афинская школа", которая изображала самопонимание итальянского Ренессанса как возрождение Древней Греции.

Она с головой окунулась в работу. В ее руках салон становился не просто местом сбора или званым ужином раз в две недели, а тем, что мы сегодня назвали бы инкубатором новых идей. Джеффрин создала сеть связей и продвигала тех, кто имел честь находиться под ее покровительством. Она покупала картины у художников, нуждавшихся в доходах, и каждый год посещала выставку новых картин в Лувре, чтобы быть в курсе последних событий. В области музыки она следила за дебатами между французской и итальянской музыкой и принимала Вольфганга Амадея Моцарта, когда тот приезжал в Париж.

Члены салона мадам Жоффрен настаивали на том, чтобы руководствоваться разумом, а не установленным авторитетом. Это означало, что они оспаривали мнения ранее почитаемых античных философов, католической церкви и любых других институтов, которые утверждали свои убеждения в формах, отличных от аргументированных доводов. В авангарде этого движения были такие свободомыслящие философы, как сын мадам де Тенсин, д'Алембер. Вольтер, самый язвительный из этих писателей, посещал ужины Жоффрен еще во времена салона и с интересом следил за ее делами из Пруссии, где он пытался превратить короля Фридриха в просвещенного короля-философа (с неоднозначными результатами). Хотя сама мадам Жеффрин не стремилась к известности и придерживалась консервативных взглядов, ей каким-то образом удалось воспитать самых радикальных мыслителей своего времени. Ее салон стал известен как "крепость свободной мысли".

Работой, которая подвела итог мировоззрению эпохи Просвещения, стала "Энциклопедия", целью которой было собрать все знания, накопленные человечеством, если рассматривать их в свете разума. Дени Дидро и Жан д'Алембер были идейными вдохновителями этого масштабного начинания, которое в конечном счете заполнило семнадцать томов. Несмотря на свои размеры и всеобъемлющий характер, это была самая последняя попытка составления "Суммы", подобной тем, которые были составлены философами в эпоху Хранилища мудрости или, позднее, в христианское Средневековье. Но помимо того, что она служила собранием знаний, она также была призывом к Просвещению и стала называться, полушутя, "манифестом в семнадцати томах".

Если короткие манифесты были дешевы, то семнадцатитомное собрание всех истинных знаний - нет. Мадам Жоффрен оказала значительную поддержку "Энциклопедии", выделив на это 100 000 ливров; без ее финансирования это масштабное начинание, которое как никакое другое отражало дух эпохи, возможно, никогда бы не было реализовано. Среди знающих людей ее поддержка привела к появлению еще одного названия для 372 улицы Сент-Оноре - le bureau d'esprit - бюро интеллигенции, подразумевая, что мадам Жоффрен была его президентом.

Нападки на авторитеты неизбежно вызвали обратную реакцию. Мыслители эпохи Просвещения вызвали гнев иезуитов, влиятельного ордена, который считал себя интеллектуальной защитой церкви. Даже мадам Жеффрин, хотя она действовала за кулисами, не ушла совсем невредимой, и ее высмеяли в одной из пьес. (Многие философы, начиная с Сократа, были осмеяны в пьесах).

В то время как д'Алембер и "Энциклопедии" занимали центральное место, другой член салона Жоффрена направил идеи Просвещения против другого врага: европейского колониализма. Он был моделью для бледного бюста на портрете Жана-Батиста Белли, а его полное имя было Гийом Томас Франсуа Рейналь.

Конечно, Рейналь разделял ненависть Просвещения к религии, которая для него означала необоснованный авторитет, устаревшее мировоззрение, суеверие и жизнь без разума, что неизбежно вело к фанатизму. Рейналь получил образование у священников-иезуитов и даже был рукоположен в сан, что означало, что он никогда не упустит возможности напасть на католическую церковь в целом и иезуитов в частности. Он был почти так же язвителен по отношению к священникам других религий, особенно яро критикуя буддизм: "Из всех фанатизмов, - пишет Рейнал, используя фанатизм как синоним религии, - он самый ужасный".

Однако основной интерес Рейнала был связан не с нападками на католическую церковь, а с анализом огромных колониальных владений, которые европейцы приобрели за последние столетия. В обширном четырехтомнике он представил читателям экономический анализ истории колониализма. Он начал с огибания португальцами мыса Доброй Надежды и прибыльной торговли с Индией. Затем он обследовал Индию и Китай, где восхвалял систему имперских экзаменов и нападал на буддизм, попутно рассматривая культурные отношения между Индией и Грецией в древнем мире (включая те, которые ранее обсуждались в этой книге). Осмотрев Восток, Рейнал переходит на запад, к моменту, когда испанские исследователи вступают в контакт с Америкой. Он рассказывает о завоевании Кортесом Теночтитлана и жестоком подавлении коренного населения, которое стало результатом этого, включая шокирующую депопуляцию Америки. Он не знал, в какой степени это было вызвано оспой, и приписывал это, не ошибаясь, тому, что он называл "медленной тиранией", систематическому и жестокому подчинению коренного населения.

Депопуляция создает основу для главной темы Рейналя - рабства. Рейнал безжалостно описывает, как европейские колонисты компенсировали вызванную ими депопуляцию за счет импорта порабощенных людей из Африки. Африканцев захватывали, или покупали, а затем заставляли проплывать через Атлантический океан в таких нечеловеческих условиях, что более 20 процентов из них погибали. Будучи французом, Рейналь сосредоточил свой гнев на заморских владениях своей страны в Индии и Вест-Индии, отсюда и название его работы: Философская и политическая история двух Индий (1770).

Несмотря на то, что работа называется философской и политической историей, двигателем анализа Рейналя является нечто иное: коммерция. Как истинный философ эпохи Просвещения, он отвергает древних философов. Они были счастливы произносить длинные риторические речи о природе мира, но для современного философа необходимо нечто иное. Рейналь назвал это "экспериментальной" философией, под которой он подразумевал то, что мы называем наукой, совокупность знаний, опирающихся на доказательства. Это была философия в том смысле, которому была посвящена "Энциклопедия", и Рейналь полностью одобрил это начинание. Экспериментальная философия могла означать то, что мы бы назвали естественными науками, например, знаменитые эксперименты Бенджамина Франклина с электричеством (Франклин также заходил по адресу мадам Жоффрен во время пребывания во Франции и обменивался мнениями с Рейналем, поскольку француз неправильно понял один из его текстов). Но в случае Рейналя, историка европейского колониализма, экспериментальная философия означала анализ экономических отношений.

Рейнал понял, что мир определяется новой коммерческой эрой. Морской путь из Португалии в Индию и контакты между Европой и Америкой привели к тому, что все новые и новые части света вливались во все более интегрированную торговую сеть: коммерция была тем, что заставляло этот современный мир вращаться, движимый европейскими компаниями, стоящими на переднем крае колониальной эксплуатации. Это означало, что философ, надеющийся объяснить это, должен быть экономистом, или,