Книга Орёл в стае не летает - Анатолий Гаврилович Ильяхов

Это мои описания характеров людей исходя из внешнего вида, движений тела и, соответственно, поступков. К примеру, у человека бездеятельного, как правило, короткие локти, на груди и животе слишком большая волосатость, и ходит он быстрым мелким шагом, сотрясая плечами. Такие помощники тебе не нужны, они никогда не доводят дело до конца. У человека по натуре бесстыжего, нахального лицо круглое, а глаза широко раскрытые и светлые, чуть навыкате, веки красные и толстые; движения быстрые, и говорит он низким громким голосом; и во всём таком он схожий с ослом.

Аристотель был рад видеть перед собой благодарного слушателя. Он с увлечением описывал людей, по его мнению, склонных к болтливости и гневливости.

– Кстати, у тебя, Александр, налицо признаки гневливости: ноздри раздутые, на шее и висках раздутые вены, когда сердишься – краснеют глаза. Говоришь, начиная с низких тонов, а заканчиваешь высоким голосом. Я тебе об этом говорю, потому что гневливость – черта, не дозволительная для правителя; когда нами владеет гнев, мы меньше доступны убеждению и больше упорствуем. Не желая никому ни в чём уступить, доходим до рукоприкладства и применения насилия, как нас к тому толкает раздражение.

Александр слушал внимательно, не выражая лицом ни удивления, ни возмущения, а наставник продолжал излагать собственную оригинальную теорию:

– Добродушного человека сразу отметишь по широкому мясистому лбу и кажущемуся сонливому выражению лица. У кого развернутые плечи, значит, они благородны душой, как львы, а те, у кого глаза впалые и в ягодицах мякоти мало и она как бы стерта, – злы, как обезьяны. Кто сутулится верхней частью спины, и плечи сведены к груди, и если лица у них ничтожные, и шея слишком короткая – те коварны, как волки. В полнотелом человеке скрыты признаки кротости и слабодушия; у них брови опущены книзу – у носа и подняты кверху – у висков – таковые похожи на свиней. Малорослые люди двигаются и решают очень быстро, но ничего не доводят до конца. А вот образец вообще тупого человека, с кем не представляется случая иметь какое-либо дело: у него лицо мясистое и продолговатое, лоб маленький и глаза выпученные – глупые, губы толстые, и верхняя губа выступает над нижней.

Аристотель неожиданно улыбнулся и махнул рукой, словно отгоняя мрачные образы от себя и Александра.

– Чего это я всё тебе рассказываю о плохих качествах человека. Присматривайся к людям мужественным, способным пойти с тобой на большие дела, если не сказать, на подвиги. Их определишь по признакам, которые я тебе доверяю сообщить. Если увидишь человека крупного и сильного, у кого живот плоский и поджатый, а шея крепкая, грудь мясистая и широкая – это первый твой боевой товарищ. У него жесткие волосы и крутой нахмуренный лоб, говорит громким, низким не надтреснутым голосом. Такие люди по характеру соотносятся с быком и львом.

Аристотель перевёл дух, чтобы продолжить назидания:

– И совсем мы будем неправы, если не выделим из царского окружения тех, кто не обладает храбростью или мужественностью, но без которых власть царя была бы неспособной. Я говорю о людях практичных, но не в смысле собственного благополучия, а относительно государства. Люди практичные умеют хорошо взвешивать обстоятельства, чтобы наперед верно рассчитывать средства государства для достижения хорошей цели. Необходимо признать, что практичность есть разумное приобретённое свойство души, осуществляющее людское благо. У таких людей обычно более гибкое и мягкое тело, не поджарое, но и не слишком жирное, кожа тонкая; ходят они быстрым и широким шагом.

* * *

У Аристотеля имелся повод радоваться за Александра, поскольку видел, как ежедневные занятия, каждое его слово успешно отражались на становлении его мировоззрения. Постепенно Александр учился оценивать мир вокруг себя, людей и ситуацию, оценивать возвышенное и благородное, постигая эллинскую культуру и её философские ценности. В Миэзе, сначала на уроках географии, затем осваивая остальные науки, наследник неожиданно ощутил в себе смутную потребность выйти за пределы древних македонских укладов, тесных природных границ Македонии, расширять горизонты собственного восприятия Ойкумены до бесконечности. Из бесед и лекций философствующего наставника, Александр понял, насколько мал человек, если он зажат в границах незнания, и он становится великим, если познаёт окружающий мир. Уроки с Аристотелем пошли ему на пользу в том смысле, что в его необузданной полуварварской душе непроизвольно поселилось неистребимое эллинское духовное величие. Учитель, сам того не подозревая, наполнил жизнь царственного ученика разнообразными красками, интересами и увлечениями, и юноша вдруг увидел себя не безликой частицей мироздания, а личностью, повелителем мира людей.

– Отцу я обязан тем, что живу, – сказал в Миэзе Александр Гефестиону, – а Аристотелю – тем, что он научил меня жить достойно.

Глава 14. Страсти по гегемонии

Воспоминание об Эпире

Реально оценивая супружеские отношения с Филиппом, заметно охладевшие в последние годы, Олимпиада осознавала, что, если ситуация не изменится, она может окончательно потерять статус македонской царицы. Пока не поздно, нужно обеспечить надёжные позиции на будущее, – но не в Македонии, а в Эпире, на её родине, откуда она тринадцать лет назад была вынуждена уехать с младшим братом Александром. Олимпиада не могла забыть обид и унижений, когда после смерти отца, эпирского царя Неоптолема, она с братом находилась под опекой дяди Аррибы, большого скареды, не позволявшего ей ничего, что считал излишним. Он женился на старшей сестре Олимпиады и с тех пор незаконно правит Эпирским царством; намерен передать престол своему сыну. Все годы Олимпиада мечтала о возмездии, жила местью к ненавистному родственнику, и вот появилась возможность рассчитаться с Аррибой – поставить на эпирский престол брата Александра, сына царя Неоптолема.

Олимпиада помнила обещание Филиппа в начале супружеской жизни, что ради неё отберёт эпирский престол. Македония была слаба, из-за чего эти слова прозвучали несерьёзно, к тому же Филипп сомневался в необходимости и полезности такого шага. У Македонии на тот момент были задачи более реальные – македоняне рвались к побережью, к городам во Фракии и Фессалии. Но супруга царя Филиппа все годы замужества помнила о своём желании вернуться в Эпир, при каждом удобном случае обращала внимание Филиппа на Эпирское царство.

В 351 году до н. э. Филипп сам убедился, что окрепшей Македонии не хватает Эпира, он направился с войском в его пределы и в первой же битве разгромил эпирян. Арриба бежал в Афины, где унизительно просил помощи. Афиняне долго совещались, нужно ли им вмешиваться в «семейный конфликт», а когда всё же политические соображения возобладали при участии неистового оратора Демосфена, оказалось поздно.

Македоняне во главе с