Книга Укрощение забвения. Старение тела и страх перед одряхлением в японском массовом сознании - Джон У. Трафаган

основной источник смысла жизни, который напрямую связан с его усилиями не впасть в «бокэ». Источником смысла жизни для него является сам факт действия — сохранения активного образа жизни и, таким образом, предотвращения отрыва от контекста социального взаимодействия, наступающего при бездействии.

Центр — это учреждение, предназначенное для формирования идеологизированного сознания. Люди, вовлеченные в деятельность Центра, участвуют в коллективном применении «производительной силы» в процессе деятельности, связанной с «хитодзукури», стимулирующей его и тем самым способствующей «матидзукури» [Sangren 1995:21]. Эта производительная сила используется теми, кто приходит в центры, чтобы найти средства для контроля происходящих с возрастом изменений тела и разума. Это помогает им поддерживать здоровье, активность и нравственный уровень ума и тела. В результате они получают инструмент для постоянной работы над поддержанием воплощенных социальных ценностей, которые определяют человека как нравственную сущность.

Институциональные рамки, в которых поощряется и развивается самосовершенствование, или дисциплина тела, «служат посредниками между индивидуальными намерениями помочь обществу в целом и фактической реализацией» общественного блага [Rohlen 1986: 309]. Дисциплина тела — это средство защиты, интерпретации и поддержки общественной морали. Упорядоченное общество формируется на уровне личности; благодаря постоянному воплощению тех ценностей, которые связаны с индивидуальным характером и личной реализацией — совершенствованием личности, — создается упорядоченное и правильное социальное целое. Люди несут социальную ответственность за то, чтобы постоянно воплощать в себе те характеристики, которые связаны с правильной и нравственной жизнью и, таким образом, с правильным и нравственным обществом.

Таким образом, воплощение — это вопрос коллективной работы и коллективного осуществления власти, не просто власти как инструмента господства, как определяет ее Фуко, но и как феноменологической основы производства людей, воплощающих социальные ценности, связанные как с индивидуальным, так и с коллективным благом. Предметом коллективного беспокойства является как воплощение, так и развоплощение. Потенциальная потеря этих воплощенных ценностей в равной степени заботит всех. Таким образом, такие институциональные структуры, как Центр, становятся средством, с помощью которого если не обеспечивается, то по крайней мере поощряется постоянное сохранение способности человека функционировать как социальный субъект (воплощать социальные ценности).

Глава 9

Заключение: в тени горы Убасутэ

Проснулась ночью,

Мои веки мокры от слез:

Ребенок сказал:

«Живи долго, не становясь „бокэ“»[30].

Хайку, написанное Вакидой-сан (см. главу 7)

В отличие от находящихся в специализированных учреждениях пожилых японцев, которые часто испытывают отчуждение и социальное дистанцирование от своих сверстников [Bethel 1992; Kinoshita, Kiefer 1992], пожилые люди, живущие в Дзёнаи, практически не испытывают такого дистанцирования или отчуждения от людей своего возраста. Они участвуют в групповых мероприятиях, посещают вечеринки и ежедневно навещают сверстников. Между соседями одной возрастной группы в деревне существуют тесные связи, и пожилые люди испытывают чувство товарищества со своими единомышленниками — с теми, с кем они связаны во времени и имели разную степень близости на протяжении большей части своей взрослой жизни [Plath 1980]. Хотя на первый взгляд это может показаться радужной картиной старения в сельской Японии, пожилые люди в Дзёнаи, как и их соотечественники в других частях Японии, никоим образом не защищены от стрессов отчуждения и социального дистанцирования от других членов своего сообщества.

Бетель предполагает, что, поскольку пожилые японцы продолжают рассчитывать на заботу со стороны семьи, некоторые живущие в спецучреждениях пожилые люди, невзирая на экономические и социальные изменения, которые произошли в японском обществе за последние 50 лет, испытывают горечь, потому что им кажется, что дети отказались от них [Bethel 1992]. В какой-то степени это относится и к Дзёнаи. Хотя горечь может быть слишком сильным термином для описания того, что чувствуют пожилые люди, многие определенно сожалеют о том, что их дети уехали и вряд ли вернутся, чтобы заботиться о них и вести домашнее хозяйство.

Хотя их и не оставляют в смысле, подсказываемом современными символическими значениями легенды об «Убасутэяме», у пожилых людей есть четкое ощущение, что они живут в тени горы Убасутэ. Любое серьезное ухудшение здоровья, скорее всего, будет подразумевать госпитализацию, вынудит человека переехать к детям в отдаленные места или вынудит ребенка вернуться в дом родителей для ухода за ними. В такой среде взаимозависимость часто принимает горизонтальный характер, когда в трудные времена люди полагаются на соседей и друзей той же возрастной группы — своих сверстников и представителей своей возрастной категории, — вместо того чтобы иметь вертикальную ориентацию, когда человек полагается на своих детей или внуков.

Даже те пожилые люди, которые живут вместе с родственниками разных поколений, испытывают отчуждение от младших членов семьи. Между членами домохозяйства может иметься лишь ограниченное взаимодействие, и пожилые люди часто высказываются, что их семья живет не так, как им нравится. Как объяснила одна женщина 82 лет:

В нашем доме у каждого в комнате есть телевизор, и все мы едим в разное время. Редко когда все три поколения едят вместе. Как будто мы три отдельные семьи, живущие в одном доме.

Система возрастной градации, существующая в деревне, способствует отделению в повседневной жизни пожилых людей от молодых. Формальные возрастные ассоциации ограничивают социальные взаимодействия между разными возрастными группами, потому что большинство мероприятий, ориентированных на деревню, проводятся на основе членства в этих ассоциациях и, таким образом, ограничиваются сверстниками. В двух словах, несмотря на интеграцию пожилых людей в пределах своей возрастной группы, они испытывают сегрегацию и отчуждение по отношению к другим возрастным группам. Это не следует воспринимать как предположение, что в другой ситуации у пожилых людей все было бы по-другому. Хотя пожилые люди в Дзёнаи часто сетуют на отсутствие общения в своих семьях, они проявляют мало интереса к общению с людьми других возрастных групп за пределами семьи. Для большинства пожилых людей социальный мир ограничен предпочтением людей своей возрастной группы — круга общения, с которым они прожили большую часть своей жизни.

Как отмечалось в предыдущей главе, Смит предположил, что для японцев жизненные достижения напрямую связаны с тем, сколько усилий приложил человек для развития своих способностей и раскрытия потенциальных возможностей. Группы сверстников по возрасту, такие как гейтбольная команда, и учреждения, такие как Центр непрерывного образования, предлагают поддержку в этом начинании и функционируют как площадки, на которых пропагандируются, вводятся и оспариваются публичные дискурсы об управлении процессом старения. Но в конечном счете основным источником ответственности за успех или неудачу является человек как автономная сущность, потому что именно человек выбирает действие или бездействие [Smith 1983: 136].

Одна из интересных особенностей представленных здесь данных заключается