Книга Дружина - Олег Артюхов

в кошелях полно меди. Серебра почти нет. Так, чуток наскребли. Как они живут, непонятно.

– Странно, ведь ярл Асскальд всегда был удачлив, – я потихоньку начал выворачивать на нужную мне тему.

– Ярлу нынче не до дружины и не до походов. Он метит в конунги, над серебром трясётся, аки жид, скуп стал. Тинг такого не одобряет.

– Так надо к ромеям идти, – посоветовал я. – Вот где богатство, да и биться они не горазды, лишь своим строем пугают.

– Твоя правда, – вздохнул нурман, – прошлый раз от них жуть сколь барахла привезли. Три года пировали и пили их вина. Но кислятина, всё пузо их пойлом испортил.

– А, ноне ты докуда идёшь, славный Гуннар Хорёк? – Я резко переменил тему.

– То тебе знать не надобно, – набычился пленный.

– Вот ведь опять грубишь, – я слегка ослабил вожжи, – а уж хотел тебя отпустить.

– Не скажу.

– А, спорим скажешь? – Пора было его дожимать. – Стерх, кто из твоих руны писать умеет? Тащи сюда.

Я подумал, отошёл в сторону сарая к куче брёвен и отодрал большой кусок бересты, обрезал ножом и разгладил. Вернувшись к пленному, я увидел, что там уже стоит Стерх, а рядом с ним пожилой вислоусый варяг. Поприветствовав ветерана, я вручил ему бересту и посадил на колоду. Пока он приспосабливался, я заточил веточку наподобие пера и чуть расщепил кончик. Держи, варяг, сейчас будешь писать. Чем? Я оглянулся, поднял выпуклый черепок, потом подошёл к нурману, чиркнул его ножом по плечу, подставил черепок, набрал в него кровь и поставил перед варягом:

– Пиши. Я, Гуннар Хорёк из Вигфьорда, верный слуга варяжского конунга Хелегова, доношу своему конунгу, что дружина ярла Асскальда слаба и его не любит. Написал? Молодец, благо тебе, варяг. Ступай с богами.

Казалось от ярости и бессилия нурман сейчас раскрошит все зубы и потеряет выпученные глаза. От жуткого напряжения сосуды лица и шеи могли запросто полопаться. Он протяжённо взревел, оглушив нас и напугав всех птиц, а потом вдруг ослаб и обессилел.

– Зря ты, Гуннар, морду таращишь, и запираешься напрасно, – проговорил я почти ласково, – видишь, я ведь тебя не мучаю, не пытаю, а просто хочу поговорить и поменять эту записку на твои правдивые слова.

– Мы шли в Полоцк, да заплутали, – глухо проговорил нурман, уставившись в одну точку. – В Полоцк должны прибыть семь или восемь хирдов из Сигтуны. Они бежали от Харальда Лохматого и собирались к нам в Киев. А Асскальд предложил им пограбить в Полоцке, а потом вместе ударить на Луки, они от Двины, а мы от Днепра. Потом идти на Русу, Новаград и Альдейгью.

– Сколько в Полоцке нурманов?

– В дружине у ярла полусотня. Мы хотели уговорить их открыть ворота.

– Сколько сотен придёт из Киева?

– Двадцать четыре на сорока драккарах.

– Когда?

– Через две четверти в полнолуние.

– Вот видишь, как всё просто, Гуннар, – я мягко начал спускать ситуацию на тормозах, – а ты мучился. Вот смотри, я разорвал эту проклятую записку, будто её никогда и не было. Не было ничего, Гуннар. И как обещал, я тебя отпущу.

– Дай мне меч, ярл, я не хочу жить, – проговорил нурман бесцветным голосом.

– А, вот меча то я тебе и не дам. Нож вот держи. Развяжите его.

– Видать, не судьба мне пировать в Валхалле, – проговорил нурман и вспорол себе горло от уха до уха.

Когда сумерки принесли облегчение раскалённой земле, на княжий совет явились русскиеи варяжские ярлы и все сотники. У стоящего на столе светильника вилась мошкара, и потрескивали горящими крылышками бестолковые мотыльки. Последним в шатёр зашёл князь Олег, уселся на своё кркесло и сразу по моей просьбе предоставил мне слово. Чтобы изложить суть планов Асскальда мне потребовалось четверть часа, ещё час шумели советники, пока Олег не подвёл итог:

– Все мы знали, что война не закончилась на берегу Ловати-реки, и смерть госпожи Ингегерд стала тому доказательством. И вот оно продолжение. Этот нурман сказал главное: Асскальд никогда не смирится с тем, что у него под боком возникла Русская держава. Слушайте меня ярлы. Да, вы не ослышались. Все тут присутствующие отныне княжьи ярлы, боевые ярлы, бояры. Через седьмицу мы должны встать под стенами Полоцка. Готовьтесь к походу.

Как и было ранее условлено, дружины русов остались охранять и стеречь русские земли и северное направление, и очищать Северную Русь от бродячих и залётных банд нурманов. Славяно-кривичское ополчение направлялось перекрыть подходы со стороны Чудского озера, Наровы-реки и Нево-реки. Весины, корелы и биармы мобилизовались в Приладожье. Конечно, по сравнению с пятнадцатью отборными варяжскими сотнями ополченцы даже во главе с варягами выглядели слабовато, но их решительному настрою можно было только позавидовать, ибо они собирались драться на своей земле, за свою землю, за свои дома и могилы отцов.

Всю неделю уходили гонцы в разные русские города, городки, поселения и станы. Русь поднималась, а вместе с ней поднимались и псковские кривичи, и ильменские словены, и приладожские весы и корелы, онежские меряне, северодвинские биармы. Никто не остался в стороне, понимая опасность объединения разбойной дружины Асскальда с пришлыми из Скандинавии нурманами и бродячими остатками банд Хальвдана.

Не прошло и двух суток после решения совета, как на западных и южных путях появились непролазные засеки, волчьи ямы и засады. Даже, если бандиты Асскальда каким-то чудом прорвутся, то здесь их будет ждать немало сюрпризов. По всей Руси стучали молоты кузнецов, шорники тачали сбруи, сёдла и кожаные доспехи, плотники колотили прочные ясеневые щиты и строгали черены копий и стрел.

В первую неделю июля или по-здешнему неровня-месяца по рекам и волокам варяжские сотни вышли к реке Полоте. Время хорошее. Праздники закончились, а до жатвы и сенокоса ещё недели две-три. Обходя краями житные поля, наша дружина окружила Полоцк с двух сторон, сразу перекрыв главные дороги.

Видя наше доброе отношение, местные мужики охотно показали нам единственное место на реке вблизи города, где могли причалить нурманские драккары. Не долго думая, князь на всякий случай отправил две сотни в дозор к реке, чтобы задержать нурманов, пока не подоспеют основные силы. По воле судьбы в тот заслон повезло отправиться мне с моими мечниками и сотне лучников Ополя.

Мы почти с комфортом расположились наверху обрыва, под которым раскинулся широкий ровный песчаный пляж, заросший мелкой травкой.

– Глянь-ка, Косица, якие шлёмы да мечи, – проговорил мальчишечий голосок.

– Пошли отседова, Скрутка, боязно. А ну, как споймают, да задерут до смерти, – пропищала девчонка.

– Не боись, оттедова нас не видать. Зри сколь воев ховаются, знать биться будут. Страсть