Книга Барышня. Нельзя касаться - Ксюша Иванова

никогда, наверное, но я не головой, не мозгом разочарование испытываю от того, что он уходит, а всем телом! Это не я, не Катя Семенова, сейчас цепляюсь за мужчину и тяну на себя обратно, это мои руки… Сами!

— Ка-атя, — растягивает он мое имя так, как мне нравится, как только он один умеет. — Я хочу раздеть тебя.

И снова меня разрывают на части противоположные чувства — я боюсь этого, и я хочу этого одновременно! Но уступаю, внезапно поняв, разглядев, наконец, что Марк не только сверху раздет — он совершенно, абсолютно голый! Это не новость для меня — уже видела, даже спала рядом с ним, с таким… Но вид его тела, а особенно напряженной плоти, заставляет судорожно сглотнуть! И я не думаю ни о чем плохом, я не вспоминаю ничего лишнего пока, но стараюсь даже эту, едва промелькнувшую мысль о своем прошлом, загнать поглубже в подкорку, чтобы не связывать моего Марка и тех ублюдков из прошлого в единое целое! И снова закрываю глаза… Потому что невыносимо видеть, как он, выбросив вслед за майкой мои штаны, неторопливо, широко раздвигает мои ноги, как становится на колени между ними…

А дальше я не вижу. Только чувствую. Ласковые пальцы осторожно раздвигают складочки, и я жду прикосновения, я подаюсь ему навстречу и очень надеюсь, что Марк этого не замечает! Но он не касается! Он смотрит? О, Боже! Я готова закрыться, готова вырваться и сбежать, но именно в этот момент, одновременно с тем, как я открываю глаза, самой чувствительной точки, самого средоточия моих странных желаний, вдруг касается что-то нежное, шелковистое, гибкое… Легко обводит вокруг, ударяет по вершинке! Понимаю, как это, что это! Пытаюсь вырваться!

— Марк, — зову хрипло, не узнавая собственного голоса, прошу. — Не нужно!

— Нужно, — отрывисто отвечает он, удерживает за бедра, не позволяя отползти в сторону и добавляет. — Хочу!

Пока я думаю, пока пытаюсь осознать им сказанное, он снова ласкает, гладит, трогает. Он не спешит. И я не знаю, в какой момент для меня все его движения начинают казаться слишком… медленными! В какой момент, забыв обо всем на свете, я вцепляюсь в его волосы! Отчетливо ощущаю жар и пульсацию между своих ног, а когда его палец входит внутрь, еще и собственную влагу! Только мне уже не стыдно и не страшно — мне нужно… я хочу… Я двигаюсь ему навстречу! Так легче! Так нужно! Потолок, в который смотрю, начинает медленно вращаться перед глазами! Инстинктивно тащу его на себя, приподнявшись и ухватив за плечи, что-то говорю — сама не слышу, что именно! Дрожу всем телом, ногтями впиваюсь в его плечи, сама раскидываю ноги еще шире, подстраиваюсь под его плоть, упершуюся во влагалище.

И, кажется, кричу от первого резкого толчка!

69 глава. Марк

Не спится. Вдоволь насмотревшись на уставшую, мною вымотанную, Катю, все-таки решаю поправить одеяло, сползшее с ее груди — хватить уже смотреть, нужно выйти из комнаты, покурить нужно, иначе все начнется сначала! Усмехаюсь, мысленно говорю себе: "Пусть отдохнет немного!" Хотя, с другой стороны, если я хочу… а ей всё в кайф… А ей точно было в кайф! Причем все три раза! Особенно, когда она была сверху… Почему бы не повторить еще раз? Но раздающийся за окном негромкий свист, отвлекает — что-то там, во дворе происходит! Оглянувшись от двери, полюбовавшись ею еще пару секунд, оторвав себя от неё, все-таки тихонько выхожу.

На крыльце курит Антон.

— Я думал, спортсмены не курят, — тянусь со своей сигаретой к его огоньку.

Подставляет. Прикуриваю. Сталкиваюсь с его смеющимся взглядом — яркий фонарь в центре двора освещает все пространство вокруг, кажется, до самого неба.

— Закуришь тут с вами… — с какой-то тоской произносит он. Ясен пень, слышал всё. Мы с ним знакомы всего день. Но у меня полное ощущение того, что этого мужика я знал всю свою жизнь. И более того, не просто знал, а был его другом! Ага, во сне, как Кате, он мне приснился…

— Ну ты…, - хочу извиниться, но он перебивает.

— Хм… не извиняйся! Всё путем.

— Кто свистел? — перевожу тему.

— Я. Тебя звал. Ты понял, — усмехается он.

Звал, наверное, не просто так, причина быть должна… Но молчит, не объясняет.

— У тебя есть семья? — ночь и сигареты, странное чувство, что у нас есть что-то общее — всё это располагает к разговору о личном. И он, кажется, тоже хочет поговорить. Отвечает сразу же, не раздумывая:

— Пацаны — вот моя семья. Ещё… Сыну три года. Его на следующей неделе теща привезет…

— Жена?

— Считай, что померла…

Формулировка показалась мне странной. Но чувствовал, что о жене сейчас не нужно, что не хочет он о ней. Помолчали. Докурили.

— Не поедет он с вами. Гришка — сын своего отца! Спорт, борьба, это — его стихия, поверь мне! Я вижу сразу, кому ко мне не нужно. Ему нужно. Но вы оставайтесь столько, сколько хотите… Я буду рад.

— У меня дочь с Катиной матерью осталась. Работа. Завтра поедем.

Закурили по второй, молча глядя в звездное небо. Мне казалось, что каждый из нас думал о своём… А оказалось, что мы оба — о моей Кате!

— Вот скажи мне, понять не могу — бывают же нормальные бабы? Вот такие, как твоя? Я ж уверен, что не на бабки повелась — так переживала о тебе там, на ринге, да и взгляды ваши друг на друга только слепой не заметит.

Нормальные? Хм… Я удивленно посмотрел сбоку в его задумчивое лицо. Вот интересно, если я расскажу ему о том, что Катя видит сны о его предках и не выносит чужих прикосновений, Антон и дальше будет считать её нормальной? Но… о Кате я не мог такое сказать. О Кате я не хотел ни с кем говорить — это было мое, то, что хотелось переживать один на один с нею.

— Нормальных баб не существует, Антон. Но… Существуют любимые…

— Как понять? Как понять, что именно это — настоящее, а не очередная пустышка, не шалава в обертке примерной девочки?

Я пожал плечами. Нашел, что спросить и у кого — я сам обжигался. У меня самого имеется в наличии головная боль по имени Инна, с которой еще предстоит разобраться. Да и советы в таких делах давать — последнее дело! Постояли еще минут десять, думая каждый о своем.

— Пойду я, Антон.

— А я, пожалуй, прокачусь. Есть тут одно