Книга Наследница - Борис Седов

Где-то это я уже слышала.

— Что ж, отдавайте меня под суд, — обреченно всхлипнула я. — Надеюсь, там разберутся. Куда меня сейчас? В камеру?

Следак, сидевший за столом напротив меня, недовольно поморщился. Еще двое типов, находившихся в комнате, изумленно переглянулись. Не такой реакции они ожидали.

И принялись меня прессовать. Оказалось, что им нужна самая малость: всего лишь чистосердечное признание в том, что, когда я посетовала Босу на то, что мне нужны свободные средства, чтобы начать выплачивать налог на наследство, он предложил мне вариант с инсценировкой диверсий. Я, даже толком не сознавая, что же творю, дала добро: «Делайте так, как считаете нужным. Я в этих ваших хитросплетениях не разбираюсь». Одним словом, я, дура-дурой, не представляя, к каким последствиям это приведет, несколькими неосторожными словами наломала целую поленницу дров. Меня пожурят и отпустят. Стрелочника Боса упекут в тюрьму. В концерн назначат кризисного управляющего. Шикульский победит.

В былые времена, чтобы избавиться от неугодных соседей по коммуналке, на них строчили донос в НКВД — и всего-то делов. Во времена возрожденного капитализма приходилось действовать изобретательнее. Что и демонстрировал Дмитрий Романович.

— Подпишите вот здесь, Виктория Карловна. — Следак подсунул мне уже заполненный протокол допроса. — С моих слов записано верно…

— …Мною прочитано! Знаю! Не подпишу!

— Тогда в ИВС.

— Я же сказала: согласна!

Следак громко сглотнул. Двое типов снова переглянулись. Отправлять меня в камеру в их планы явно не входило. Да и камеры-то свободной, наверное, поблизости не было.

— Ты симпатичная девочка, — зловещим тоном сообщил мне следак. — А мы трое голодных мужчин…

— Так поешьте!

— Нет, ты не понимаешь…

— Не понимаю! Вообще ничего не понимаю! Если хотите меня посадить, так сажайте! Вызывайте конвой!

Естественно, никто никакой конвой вызывать не собирался. Меня просто выгнали вон. Сказав на прощание, что мы еще встретимся. И посулив мне большие неприятности. Несчастные, чем решили меня пронять! Это же всё равно, что пугать утоплением рыбу. Да я же без неприятностей ни шагу. Я с ними породнилась еще в детстве.

И всё-таки мерзавцы сумели основательно потрепать мне нервишки. Но прежде со своим верным спутником Пляцидевским я заскочила на денек в Петербург — чтобы посоветоваться с Крупцовым. Мне не давала покоя мысль о том, что мною слишком пристально интересуются там, где я вообще не хотела б светиться.

— Ничего удивительного. — Крупцов, как и ранее Пляцидевский, отнесся к моим опасениям совершенно спокойно. — Этого тебе с твоим прошлым и, тем паче, настоящим избежать невозможно. Смирись. Не думаю, что тебе это испортит жизнь.

Я решила, и правда, смириться.

И полетела в Москву, к Гепатиту.

И прямо в Шереметьеве угодила в лапы знакомых по недавней встрече в Белозерске комитетчиков.

Меня отвезли не на Лубянку. И не на один из опорных пунктов (или как это у них называется?) Я была с почестями на шестисотом «мерседесе» доставлена в шикарную хавиру. Хорошо охраняемую. С решетками на окнах (наверное, затем, чтобы кто-нибудь из посетителей не вздумал сигануть с двадцатого этажа). С предупредительной горничной и вкусной едой. Жаловаться на отсутствие комфорта не приходилось. А жаловаться на отсутствие хоть какой-то определенности было попросту некому. Никто меня не навещал, я вдруг оказалась никому не нужна. Так прошел день. Прошел второй. На утро третьего дня я начала потихонечку закипать. Даже подумала, а не объявить ли голодовку, но решила не портить желудок. Вместо этого плотно позавтракала и устроилась перед телевизором.

В этот момент ко мне в гости и заявился Шикульский. Вошел в комнату и, подлец, как ни в чем не бывало, поинтересовался:

— Ну, как?

— Неплохо. Есть даже кабельное телевидение, — сообщила я и переключила программу. Общаться с ним у меня не было никакого желания.

Он торжественно водрузил на журнальный столик бутылку вина, плюхнулся в кресло и принялся осыпать меня комплиментами. Я в это время смотрела интереснейший мультик про космических монстров. И ждала, когда Дмитрий Романович перейдет от словоблудия к делу.

— Видишь, какие ты нажила себе неприятности своей детской упертостью? — наконец разродился он кое-чем более или менее существенным.

— Не вижу.

— Рад за тебя, — заметил Шикульский и разлил по бокалам вино. — Угощайся.

— Не пью.

— Как хочешь… Завтра ты выйдешь отсюда, — удивил он меня неожиданным известием.

«Выйду? Хреново. Если отпала необходимость в том, чтобы держать меня в качестве заложницы, значит, у негодяя всё срослось так, как он и хотел. То есть, другими словами, концерн он у меня всё-таки отобрал», — с грустью подумала я. И, как оказалось, ошиблась. Всё сложилось не так уж и плохо.

— Завтра я улетаю в Израиль, — сообщил мне Шикульский. — Надолго. Может быть, насовсем.

— Что так? — Я впервые удостоила его взглядом.

— Здоровье. Последнее время здесь становится трудно дышать. Помнишь, я объяснял тебе ситуацию?

— Помню. Значит, всё же приходится пускаться в бега? А как же выборы? Как же бизнес?

— Вовсе не обязательно находиться в России, чтобы заниматься здесь бизнесом и влиять на политику.

— Резонно. — Я всё-таки отхлебнула вина. — Дмитрий Романович, зачем вы устроили эту провокацию с диверсиями?

Его рожица расплылась в самодовольной улыбке.

— Мне пришлось признать свое поражение. Я недооценил, твою прыть, поэтому и проиграл. Теперь пора брать реванш.

— В результате погибли люди. В том числе, дети.

— Так получилось, — вздохнул этот лицемер. — Никаких убийств я не планировал.

— Ложь! В конторе в Мороке поджог был спланирован так, чтобы в огне погибли люди. Это доказано.

— Мои идиоты перестарались. Они наказаны.

— Вы хотели сказать: мертвы?

— Это не твоя забота, Вика.

— Ладно, пусть не моя. Со своими мерзавцами разбирайтесь сами. А с вами разберусь я.

Он громко расхохотался. И долго не мог успокоиться. Я терпеливо ждала.

— Вика, милая, — наконец, всё еще продолжая хихикать, сумел выдавить из себя Дмитрий Романович. — Меня восхищает твоя безграничная наглость. Ты сейчас у меня… м-м-м… в гостях, — он выбрал формулировку помягче. — Я могу с тобой сделать всё, что угодно. А ты еще и угрожаешь мне.

— Не угрожаю. Ставлю в известность — назовем это так. Вы же обмолвились о реванше. Что же, реванш, так реванш. Поборемся. Но если потерпите поражение, не обессудьте.

— Мне это нравится, — никак не мог угомониться Шикульский. Веселился так, словно его щекотали. — Вика, те документы, которые ты похитила в Новомосковске, в разборках со мной уже не помогут. Мне наплевать, дашь ты им ход или нет. Свой бизнес я здесь в любом случае не потеряю. Экстрадиции не боюсь. Так что эта твоя карта бита. А пока поглядим, как ты выберешься из той кучи дерьма, которую я тебе подложил.